А кто любил, подумала я, у того все любовь. Вот где спасение.
— А кто был в тюрьме, у того все — тюрьма?
Толик засмеялся и принялся, кашляя, искать в кармане пачку сигарет, достал непочатую, ножом срезал пленку, зубами достал сигарету и протянул пачку мне.
— Хочешь?
— Да, — сказала я.
Мы курили, глядя на черное небо, на далекую, чуть более оживленную, дорогу — в огоньках, двигающихся вперед и назад. Я думала о токе крови, о жизни. Был и лес — загадочный, черный, резко очерченный. И город, тесный, крошечный, с домами, похожими на некрасивые игрушки. И звезды, от них доходил к нам свет из таких дальних далей, которые я при всем желании не могла себе вообразить.
Вечное и проходящее слилось, срослось в одну неясную и сложную жизнь, которую мне предстояло прожить. Я еще не знала, как, но чувствовала, что в этом есть какой-то смысл. Великий смысл, как в звездах, в машинах, в гребне леса и правильных фигурах многоэтажек.
Автобус все-таки приехал, громыхая и фыркая, он остановился перед нами. Толик пропустил меня вперед и дал сесть у окна. В автобусе мы были одни. Потряхивало и качало, яркий свет резал глаза, из-за него за окном совсем почернело.
Во второй раз, несмотря на то, что запах бензина, по-видимому, стал еще сильнее, меня в автобусе не подташнивало. И спать я не хотела, хотя устала очень.
Толик закрыл глаза, кажется, еще до того, как плюхнулся на сиденье рядом со мной. Некоторое время я поглядывала на него, но он молчал, глаз не открывал и выглядел очень усталым. Постепенно черты его разгладились, и Толик снова показался мне ангельски прекрасным, изможденным святым, уставшим праведником.
Я протянула руку и осторожно коснулась его щеки, кольнулась заметная, темноватая щетина, ноготь уперся в углубление оспины, и я повела пальцы к Толикову длинному, прямому носу.
В чертах его, светлых ресницах, в мягких линиях скул было нечто вдохновенно-мученническое, красивое до безумия.
Я запустила руку в карман его куртки и вытащила пузырек, который он припрятал в аптеке.
Кетамин.
О кетамине я знала две вещи: им делают наркоз животным и его используют, как наркотик. В одной из серий "Южного Парка" под названием "Тупая испорченная шлюха" подружки Венди собирались долбать кетамин. Я не знала, какой у него эффект, но само название ассоциировалось у меня с наркотиком гламурных барышень вроде Пэрис Хилтон.
Я повертела пузырек в руках: прозрачный, с бело-синей этикеткой, ничего особенного. Толик сидел, широко расставив ноги, его коленка тесно прижималась к моей. Я закрыла глаза, и тут нас тряхнуло на какой-то колдобине, от испуга я чуть не выронила пузырек с кетамином, пискнула.