И после короткого молчания он прибавил:
- Ну, теперь я вас оставлю. Мне надо еще навестить одного больного перед обедом. Прощайте. Успокойтесь, - сказал он, пожимая руку Эскье, - я вполне искренно утверждаю, что нет близкой опасности.
Он поцеловал руку Жюли и ушел. Эскье сел перед столом, с разложенными на нем книгами; он взял одну из них и стал рассеянно перелистывать. Жюли наблюдала за ним. Его большая фигура сгорбилась, как под непосильной тяжестью. На лице видны были морщины, волосы были почти совсем седы, вся его осанка говорила об утомлении и приближающейся старости.
«Как я виновата, - думала M-me Сюржер, - перед этим превосходным человеком, который всегда так нежно поддерживал меня во всех несчастиях моей жизни! Вместо благодарности, я ему оплачиваю злом! Вместе с ним я заставляю страдать существо, которое ему дороже всего на свете».
И ей хотелось упасть к его ногам и крикнуть. «Простите, простите!»
Тишина этой большой, слишком ярко освещенной комнаты стала ей невыносима. Она ощущала потребность слышать слова Эскье, даже его упреки. Она прошептала:
- Жан!
Эскье оттолкнул книгу, бывшую у него под руками.
- Что? - сказал он.
Она взяла его руку и в ласковом пожатии старалась выразить все горе, все угрызения совести, которыми было переполнено ее сердце.
- Бедный друг мой!
Она притянула его к себе; она не хотела позволить ему уйти прежде чем он не простит ее.
- Да, - произнес он вполголоса, - я очень тревожусь.
Жюли стала подыскивать утешения; обычные слова тотовы были сорваться с ее губ: «Клара не серьезно больна, она поправится». Но она не осмелилась произнести их перед этим страшным горем. Снова наступило тягостное молчание; Жюли предчувствовала, что на. этот раз надо, наконец, объясниться и что она сама готова выйти на жестокий поединок, чтобы защитить свою любовь.
Она набралась храбрости;
- О, Жан, я знаю, что вы думаете; я вижу, что вы меня разлюбили. Скоро вы будете ненавидеть меня… За что? За что это? Вы думаете, что это я виновата в болезни Клары!… Но я ничего не сделала против Клары! Я не отняла у нее кого-нибудь, кого она любит. Подумайте, что вот уже три года, больше трех лет, как Морис… (Она не нашла слов, чтобы окончить свою фразу). Все уже существовало давным-давно, когда Клара вышла из монастыря, когда она стала жить здесь…
Эскье прервал ее:
- Прошу вас, - сказал он, - сжальтесь над моей маленькой Кларой…
Их взгляды встретились; Эскье почувствовал, что взгляд Жюли, так сказать, заслонился стеной от его взгляда. Он все-таки попробовал проникнуть в эту замкнутую душу.