«Да, быть любимым такой женщиной, как Камилла, какое счастье!…
Она как раз достаточно свободна для того, чтобы дарить своему любовнику долгие часы, вроде теперешних, например, и не довольно свободна для того, чтобы поглощать все его время; достаточно артистична, чтобы понимать самые тонкие, самые нежные оттенки впечатления, достаточно естественна, чтобы находить удовольствие в мелочах жизни богемы, столь приятных, когда они не связаны с нищетой, достаточно восторженна, чтобы постоянно поощрять к работе и слишком нетронута, слишком искренна для того, чтобы толкать вас на рабское служение успеху, пагубное влияние стольких любовниц и жен… И потом, какая это очаровательная влюбленная! Какой необыкновенный оттенок задушевности сказывался в том романе, который она мне вчера рассказывала, и как он разнился от тех, которыми полны головы ее сотоварок! Богатый содержатель и громкая известность - вот обыкновенный идеал этих особ… И надо же было, чтобы единственная актриса, думающая иначе, сразу напала на Молана, эту холодную машину, обладающего даром успешного «писания»… А я, что я выиграю от того, что понял ее и так оценил, когда я сейчас намерен сделать шаг, который только может сблизить их друг с другом… Какой нелепый случай заставил меня вчера обедать в Кружке и встретить Жака? Этому суждено было случиться со мной, это, так сказать, символ всей нашей жизни, его и моей… Я влюбленный или готовый им стать, а он - любовник. Я обладаю впечатлительностью настоящего художника, он предает ее в творениях и прославляется… А между тем, вот светлое утро, которое я теряю, а моя картина не подвигается… Ну, что ж! Я вернусь рано и пошлю за Мальвиной. Я буду работать все послеполуденное время. Как только выполню свое поручение, тотчас побегу… К тому же мне довольно любопытно видеть, как устроилось это животное… В настоящее время он должен получать около восьмидесяти или ста тысяч франков в год… Это не то, что в былые времена, когда он столовался у Полидора по пятнадцати су за порцию».
Действительно, много, много дней прошло с тех пор, как я не был у своего старого приятеля. В то время, как подъемная машина поднимала меня во второй этаж большого нового дома с выступающими окнами, украшенными цветными стеклами, в котором он жил, я вспоминал те разные помещения, в которых я знавал этого писателя, столь же ловкого администратора по отношению к своему официальному представительству, как и по отношению своего состояния и таланта. Мысленно я вспоминал его быстрые шаги на широком пути парижской славы…