Будем вполне откровенны: быть может, я не был бы недоволен любовником Камиллы за то, что он принял меня, как всегда, со своей безличной любезностью, если бы я не нашел его несколько бледным, с синевой под глазами, что, конечно, не преминул приписать его любовному времяпровождению с той прелестной девушкой, былую девственную прелесть которой я в течение целой недели старался воспроизвести, поддерживаемый самым страстным ретроспективным гипнотизмом. Впечатление это было настолько тяжело, как будто я имел на Камиллу другие права, кроме прав мечтаний и симпатии. Я пришел в сущности для того, чтобы поговорить о ней, а теперь желал уйти так, чтобы и имя ее даже не было произнесено. Последнее' было тем более невозможно, что после первых приветствий, которыми мы обменялись, я протянул Жаку приглашение г-жи Бонниве.
- Это ты постарался, чтобы мне прислали эту карточку? - спросил я его. - Но, кто будет на этом обеде? Что мне ответить?
- Я? - спросил он, прочитав коротенькую записку и не скрывая своего удивления. - Нет, я тут не причем. Следует принять приглашение по двум причинам: во-первых, это тебя позабавит, а во-вторых, ты окажешь мне действительную услугу.
- Тебе?
- Да. Это очень просто, - отвечал он с некоторым раздражением, вызванным медлительностью моего понимания. - Разве ты не догадываешься, что г-жа Бонниве приглашает тебя потому, что надеется узнать через тебя наверняка мое теперешнее отношение к Фавье. Мне очень хочется назвать тебя «моя маргаритка», как звали наивного молодого человека в «Племяннике моей тетушки». Ну, поразмысли немножко, черт возьми! Правда, что за последнюю неделю ты снова покинул меня и не в курсе. Ты достаточно знаешь меня, чтобы поверить, что я не терял времени за эти дни и ловко действовал в той маленькой войне, которая проходит между мной и королевой Анной. Когда я говорю ловко, то это собственно касается все того же маневра, который по существу вовсе не изменился. Мой образ действий продолжает быть тем же, как я тебе говорил: все более и более убеждать эту барыню, что я питаю к Камилле глубокую страсть…
Я не могу рассказывать тебе всех уловок, из которых самая простая состояла в том, что я действительно держался с малюточкой Фавье так, как будто бы я ее любил… Но королева Анна далеко не глупа, и хитра, хитра до бесконечности. Она изучает мою игру. Одна единственная ошибка, и мое средство не будет больше действовать. Я только тогда заставлю ее полезть на дерево, если оно не слишком будет походить на дерево театральной декорации.
- Послушай, я ничего не понимаю. Ты ухаживаешь за г-жей Бонниве, это факт. Ты говоришь ей о своей страсти к маленькой Фавье - вот другой факт. Как же ты это объясняешь? Ведь если ты ухаживаешь за одной, то из этого само собой ясно, что у тебя нет страсти к другой.