- Постой;- отвечал я, - правда, предупреждая меня насчет того, что Сеннетерр тебя встретил, Машо как-то странно посмотрел… Зачем ты меня спрашиваешь об этом? Разве он тоже за ней ухаживает?
- Теперь больше не ухаживает. Но я полагаю, что если она уже осмелилась сделать falso passo, как говорят твои друзья итальянцы, то это было с Машо.
- С Машо? - вскричал я и продолжал: - Машо, этот колосс, вечно пьяный, этот гладиатор во фраке, эта машина фехтовального искусства, и она - эта изящная женщина, немного резкая, на мой вкус, но все же такая аристократичная! Это невозможно. Да не ты ли сам уверял меня тогда, помнишь, что она, по твоему мнению, верна мужу…
- Ах, Daisy! Daisy! - сказал он, качая головой. - Вы не знаете, что если хочешь доискаться, чьей любовницей является идеальная женщина, надо вообще думать прежде всего на самого грубого человека из всего почтенного общества. … Во всяком случае, об этом много говорили, и она знает, что мне известно об этих разговорах. Я не скрывал этого перед ней. Следовательно присутствие Машо вчера вечером предназначалось для того, чтобы произвести на меня как раз то же действие, которое я произвел на нее своим отсутствием. Я предупредил ее и прекрасно сделал. Впрочем, - продолжал он и в голосе его слышалась язвительность, почти граничившая с ненавистью, - из двух одно: или у нее уже были любовники и она - шельма; тогда я буду последним из глупцов, если не буду иметь ее в свою очередь; или же у нее их не было, и она - кокетка, которой не удастся дурачить меня, как других.
- Я буду очень удивлен, если окажется, что ты не напрасно теряешь время, - отвечал я. - Я изучал ее вчера, а так как ты признаешь за мной профессиональную верность взгляда, то позволь мне сказать тебе, что я установил в ней все признаки полного отсутствия темперамента: грудь не развитая, бедра не крутые, кожа без пушка, губы тонкие, нижняя несколько более поджата, ноздри тонкие и жесткие, голос металлический.
Я уверен в том, что у нее нет вкуса, что она не знает, ни что она ест, ни что она пьет. Это существо исключительно мозговое, без малейшего оттенка чувственности.
- Как будто у холодных женщин не бывает стольких же любовных историй, как и у других, - прервал он. - Ты значит незнаком с этой породой? Эти отдаются не для того, чтобы отдаться, а для того, чтобы взять. Когда для них дело идет о том, чтобы крепко привязать влюбленного, которым они дорожат, они жертвуют собственной особой и с тем большей легкостью, что к этому милому занятию они вполне равнодушны. Они знают, что обладание отдаляет некоторых мужчин, а других привязывает. Весь вопрос сводится к тому, чтобы убедить их, что принадлежишь к числу тех, которых этим привязывают, а на деле не принадлежат к ним. К тому же есть холодные женщины, которые принадлежат к разряду искательниц ощущений, и тогда… иногда я отношу г-жу Бонниве к первой категории, иногда ко второй. Я не имею претензий на то, что разгадал этот сфинкс или эту сфингу, как говорят те из моих собратьев, которые хотят доказать, что не знают греческого языка. Но за неимением разгадки я буду обладать самой сфингой, или я буду не Жак Молан. А за тем, так как это будет достигнуто с твоей помощью и так как я справедлив, ты получишь награду. И ты не будешь больше упрекать меня за этот обед в улице Экюри д-Артуа. Долг платежом красен. Ты будешь вознагражден за твои труды. Который час?… Половина второго… Приготовься же увидеть минут через десять м-ль Камиллу Фавье, которая явится сюда собственной персоной, в сопровождении своей уважаемой мамаши, уговориться с тобой насчет портрета. Ну, разве я не любезен? И я даже не сказал ей, где ты вчера обедал. Не правда ли, это еще любезнее.