Неожиданно для меня Никита стукнул кулаком по колену и полез в портфель.
– Ты чего?
– Сейчас, сейчас… – забормотал он и вместо ответ вытащил наружу учебник истории. Я вдруг сообразил! А ведь точно! Почему – то никому из нас в голову не пришло в какое прошлое мы попали. Может быть мы попали не в наше прошлое, а в какую – то параллельную реальность. А что? В литературе и таки случае рассматривались…
Перелистывая страницы мой друг негромко бормотал:
– Так… Революция… 1917 год… Ленин, Сталин, Калинин… Победа в 1945… Гагарин в 1961…
В какой – то момент его палец застыл над страницей.
– «Ледовое побоище» когда случилось?
Мы молчали.
– Кто помнит, когда было Ледовое побоище? – повторил он.
– Кажется в 1242 году… – сказал Сергей. – А тут когда?
– Тоже самое…
Никита захлопнул учебник.
– Кто еще что помнит? У нас сейчас Брежнев. А в Америке кто?
Мы переглянулись и одновременно с Сергеем пожали плечами.
– Надо было лучше историю учить. И это, кстати, ответ на предложения явиться к повинной.
Никита невесело улыбнулся.
– Что мы скажем власти, даже если они вдруг нас захотят услышать? Ты что помнишь? Что в 1980 в Москве проведут Олимпиаду? А когда Брежнев умрет помнишь?
Я отрицательно качнул головой.
– Чернобыль?
– Я помню. В мае. Там еще демонстрация проводили Первомайскую…
– В конце апреля, – поправил меня Сергей.
– А год? Год кто – нибудь помнит?
Мы оба разом качнули головой. Никита размел руками.
– «Так проходит земная слава»…
Никита закрыл учебник.
– Географию рассматривать не будем? – спросил Сергей.
– Европа тут есть точно, – сказал я, топнув ногой. – И Москва.
– А Америку, если будет нужно, мы и сами откроим…
Мы, 65–ти летние подростки, смотрели друг на друга. Похоже, что мир был нас. И история этого мира оставалась такой же, как и была, а вот что будет дальше… Что будет дальше никто не знал. Изменится она с нашим попаданием сюда или нет? Но в любом случае нужно было решать, определяться с тем, что делать в отпущенной нам жизни.
– Тогда остается одно – жить как жили…
Мы замолчали, и я понял, что мыли были об одном и том же. Сам я об этому уже подумал. Что у меня накопилось в середине седьмого десятка лет? Что останется после меня? Два десятка романов, полторы сотни статей? Квартира в непрестижном районе? Только вчера мы говорили о том, что когда – то упустили свои шансы.
Опережая товарищей, я сказал:
– Не хочу… Если мы страну спасти не можем, то давайте хоть свои жизни спасём… Неужели не хотите в уже прожитом что – то изменить? Подумайте… Мы что в своей жизни ошибок не делали? Неужели не хотите их поправить и добиться чего – то большего?