Гаснет свет, я нажимаю на пульте кнопку и загорается большой экран проектора. А на нём…
Сожжённые ангары, от одного вида которых сатанею до белых пятен перед глазами. Ну и ещё по мелочи парочка “сюрпризов”, от которых несёт дерьмом Романова за версту.
Сашка щёлкает клавишами, все молчат, затаив дыхание, обозревают масштабы пиздеца.
— Это война, — выдыхаю, потому что ничем другим это назвать не могу. — Но Коля провоцирует, ясен хрен. Выводит на панику, заставляет рефлексировать и бегать. Так не годится, на это я не поведусь.
Одобрительные возгласы, а я усмехаюсь.
— Теперь насчёт рыжей бабы, из-за которой ваши яйца так запылали, что стали синие, как переваренный желток.
Ответом служат смешки, улюлюканье, а я снова включаю свет.
— Первое: она жена Романова, бывшая. И благодаря её помощи Савеловские пустыри будут нашими.
“Ох ты ж”.
“Нихуя себе”.
— Второе: нам нужно её найти. И третье: если какая-то сволочь из вас тронет её хоть пальцем, вырву руку вместе с головой. Саш, раздай ориентировки, а я уехал.
И в оглушительной тишине выхожу из зала не оглядываясь.
Я найду тебя, Злата. Где бы ты ни была.
Артур
— Вон она, — Сашка указывает подбородком на устало бредущую по обочине девицу в длинной просторной юбке и белой блузке, наглухо застёгнутой до самого горла. На вид лет двадцать, но в ней нет энергии, что ли, лишь сплошная усталость. Круглолицая, довольно симпатичная, стройная, только зажатая и несчастная, и даже красивые волосы, лежащий на плечах, не делают её привлекательнее.
— Ты знаешь, что делать, — усмехаюсь и прикрываю глаза.
— Цель оправдывает средства?
— Нет, Саша, мне просто нужно с ней поговорить. Без насилия и принуждения. Только поговорить. Ты же у нас дипломат, уболтай девушку.
Саша кивает и, оставив меня одного, выходит из машины. Я в нём уверен почти также, как в самом себе, потому знаю: он не сделает девочке больно, если этого не потребует ситуация. И очень надеюсь, что не потребует.
Мне не слышно, о чём Саша разговаривает с медсестричкой, но она не убегает, не пытается заорать или позвать кого-то на помощь. Пусть напряжённая, слегка испуганная — вон, даже тонкая нижняя губа подрагивает, — но слушает внимательно. Она невысокая, миниатюрная и ей приходится задрать голову, чтобы хоть так сравняться с очень высоким Сашей.
Вдруг на лице её зажигается надежда. Робкая, а щёки краснеют от переполняющих её эмоций, хотя она и не рискует выплеснуть их. И это убеждает окончательно: у меня получится сложить последнюю деталь мозаики без лишней крови.
Когда-то отец меня научил: холодный рассудок и грамотный расчёт — первый шаг к успеху. Нет, конечно, иногда не грех и голову снести, но тут уже по ситуации.