У Ногамирзин-Юрта они въехали в Чечню. Перед шлагбаумом, конец которого лежал на пушечной башенке БМП без видимого присутствия экипажа, водитель кивнул небритым ментам в бронежилетах и, сбавив скорость, пересек под черно-белой оглоблей административную границу...
По Чечне двигались обходными грунтовыми дорогами. Пересадок случилось ещё три. Две - на "Нивы", а последняя, почти в темноте, - на осликов. В машинах работали печки. Превратившись в кавалериста, человек в камуфляже мерз, особенно из-за сырости, и норовил навалиться грудью на жесткую, как полено, ослиную холку, обхватывая ногами бобриковые бока, мыльные от долгой трусцы.
Он почти беспрерывно жевал купленные ещё в Москве подушечки "Орбит". Курьер продрог в пиджаке и фуфайке под потертым камуфляжем, выданным взамен штатского пальто на аэродроме в Раменском. Обильная слюна, выделяемая при жевании, - оправданный навык - спасала от простуды. Во всяком случае, кашель или чих не выдали его, когда обходили охранные заставы федералов, которые на ночь и при туманах выдвигали слухачей с собаками.
В ночной переправе через бурливую речку, от которой несло серой, его ослик, пущенный в одиночку, разъехался копытцами на обледенелой трубе газопровода, сохранившейся возле обрушенного моста, и сорвался в вонючую темноту. Цинки перенесли на руках, обвязав веревками, концы которых для страховки закрепили карабинами на берегу. Второй ослик оказался удачливей.
За рекой к двум имевшимся конвойным прибавились ещё трое с запущенной щетиной. Дорога сузилась, превратилась в горную тропу. С подъемами курьер справлялся, на спусках же он несколько раз падал из-за стертых подошв. Сапоги, как и камуфляжную куртку, тыловой вахлак в Раменском выдал ношенные, может, из остатков от "груза 200" (1).
В сложенных из плоского камня домах, где дневали, не разводя огня, не удалось разжиться какой-либо хламидой для утепления. Разграбление брошенных деревень казалось абсолютным. Стены и игрушечные башенки над домами, ветшая, ссыпались на узкие улочки, а потом ещё ниже, обычно в крутой распадок с ручьем.
Запыхавшегося Кащея с "этюдником" привел из такого распадка конвоир тот, что помоложе. Слезящимися глазками старикашка обшарил цинки, плохенькую экипировку, серое лицо и драные от падений перчатки московского призрака. Скособочив голову на тощей шее, гнусаво спросил:
- Пофаныжить имеешь?
Звучало по фене. Лучшим представлялось помолчать.
В сумерках, определившись по компасу на Мекку, джигиты разулись и, брызнув из фляг на мучнистые, со следами обморожения ступни, совершили на маскхалатах намаз. Старший боевого охранения с "Винторезом", оснащенным ночным прицелом, и ещё двое - один с гранатометом РПГ-7, другой с автоматом АК-74 - переместились в арьергард каравана. Раньше шли впереди.