Улыбка украшает любую женщину лучше, чем самый дорогой бриллиант на шее. А Маргошу она не только украшала, но и делала очень привлекательной в моих глазах.
Даже мой контуженый друг внизу слегка взбодрился, заценив точеные ножки кошки, когда она выбиралась из машины.
— Покажи мне фотографии, я, наверное, вышла не очень, — Марго забыла про холодность и прижалась ко мне.
— Смотри, — показал пару селфи, которые я успел сделать.
— Сколько у тебя фотографий! — воскликнула кошка.
— Люблю запечатлеть хорошие моменты, или не очень хорошие, когда мне грустно, например, это память.
— Обычно девушки любят фотографироваться, а не мужчины.
— Я раньше не любил, терпеть не мог.
— Что изменилось? — спросила с улыбкой.
— Моя жена попала в аварию и умерла.
— Прости, я не знала.
— Не нужно извиняться, я могу об этом разговаривать. Понимаешь, Франциска была очень удивительной женщиной, жизнерадостной, а я был очень занудным и ворчливым, — улыбнулся, вспоминая прошлое.
— Ты ворчливым? — удивилась кошка.
— Да, всегда пытался заглушить ее жизнерадостность. Мне было неловко, когда она слишком громко смеялась, или вся измазывалась в мороженом, и терпеть не мог ее манию фотографироваться. Черт, она раздражала меня жутко, что я запретил фотографироваться при мне. Но при этом я ее очень любил, и она знала об этом, поэтому все мои запреты воспринимала с юмором. Старалась не обращать внимание, хотя иногда очень сильно обижалась и не разговаривала со мной неделями, — грустно улыбнулся и почувствовал острый укол боли внутри, — и, когда она умерла, оказалось, что у нас было только несколько фотографий вместе и то на свадьбе. Мы прожили пять лет, собирались завести ребенка, а все, что у меня осталось — это две фотографии.
— И ты стал фанатиком сэлфи? — мягко спросила Марго, нежно стирая одинокую слезу с моей щеки.
— Да, ярым фанатиком, у меня даже есть серия сэлфи с туалета, — усмехнулся.
— Какой ужас, — улыбнулась Марго.
— Не то слово, Алекса это сильно бесит, и я от этого получаю еще больше удовольствия.
— Что Алексу вообще нравится? — спросила, слегка раздраженно.
— Может быть расскажешь, что случилось?
— А он тебе не рассказывал?
Маргарита
Мы сидели с Адрианом в обычной блинной: пили чай, ели блинчики со сгущенкой и разговаривали.
— Не пойму, ты хочешь вернуться к мужу? — хмурится Адриан.
— Нет, конечно, — фыркнула.
— Тогда я ничего не понимаю.
— Во-первых, я не люблю, когда на меня начинают давить.
— А во-вторых?
— Мне страшно.
— Неужели ты чего-то боишься? — улыбнулся Адриан, сжав мою руку.
— Боюсь, что меня как накроет депрессия после того, как я получу бумажку о разводе, что я из нее не выберусь.