— Оль, не надо, пожалуйста, я только тебя люблю, — отчаянно прохрипел мужчина и прикрыл лицо руками, то ли застонав, то ли прохрипев.
Я смотрела на его лохматую голову, на небритое лицо и тихо офигевала, другого слова не найду. Как так можно себя запустить? Да на нем же лица нет, ну вот как так?
— Марк, возись с ним дальше сам, мой немилый друг, я теперь вполне спокойна.
— Ты куда это в ночь одна намылилась? Я тебя не отпущу.
— Нет у меня желания бредни слушать, пусть выздоравливает.
— Оль, не уходи.
Мы с Марком повернули головы влево, туда, где в проеме дверей стоял, шатаясь, слабый Сашка. Вид жалкий, видно, что сил нет.
— Ну, куда ты встал, вот горе луковое, — бросаю куртку на пол, не заботясь о том, что испачкаю ее, подбегаю к едва стоящему Уварову и обнимаю его за пояс, — вот что за противный босс у меня? Почему с тобой одни проблемы. То перепой, то купание в снегу, а теперь желание всем доказать, что хоть и болеешь, но всесильный.
— Ты бессердечная, — пользуется моментом и губами скользит по моей шее, я же отчаянно пытаюсь дотолкать это тело к кровати, — вот лапать меня ты горазд, а чтобы вести себя культурно…это уже сложно…просто включаешь дурачка.
— Давай начнем все с начала? Я же пропаду без тебя, неужели ты этого не видишь.
— Саш, вот не дави на жалость. Время пройдет, затянутся раны, рано или поздно мысли просветлеют, и мы будем вспоминать все, как дурной сон.
Я не верю, что такое страшные слова слетают с моих губ. Я же до сих пор не могу забыть его, сердце ноет каждый раз, когда мои глаза видят его на работе, а уши слышат его голос. Но что-то заледенело внутри, когда осознала всю дикость его поступка, его ложь, желание провернуть дело за спинами других. На что рассчитывал? Это вопрос не давал мне покоя долгих три месяца. И логического объяснения я найти не смогла.
— Я на других даже смотреть не могу, — свалился на кровать, но меня не отпустил, я налетела на его грудь, но ловко увернуться от его объятий не смогла.
— Ты же меня знаешь: получишь за рукоблудие, Уваров.
— А когда-то ты меня называла по фамилии только потому, что хотела моих поцелуев.
Режет как по живому. Да, хотела, любила это дело, но он все желание отбил своим враньем.
— Когда это было, уже все мохом поросло, — и дальше продолжаю увиливать от серьезной темы, надоело говорить о бессмысленных речах, поэтому отталкиваюсь ладошками от широкой груди.
— Так ненавидишь, да?
Тон мужчины вдруг резко меняется, я чувствую, что меня уже никто не удерживает.
— Я тебя просто не желаю больше видеть в своей жизни. И все сделаю для того, чтобы ты остался в прошлом.