Ближе к вечеру на кухне появился Аксель Янсен. Его глаза были налиты красноватыми отблесками ярости, когда он выпучил их на меня и прокричал:
— Вы! Вы заплатите за такое оскорбление! Так меня еще никто не унижал! Омерзительная воровка…
— Что? Что я у вас украла? — спрашиваю возмущенно.
— Мой репутация! Мои… деньги! Мне не заплатить! Я жаловаться в профсоюз!
Английский Акселя не был гуд, но я и не жаждала конкретной расшифровки. Судя по всему, Горан поговорил со своим реставратором, и это последнему не понравилось.
— Я тут ни при чем, работу надо было делать качественно, ясно?
— Да я тебя… Убью!
— Killing me softly with his song
Killing me softly with his song
Telling my whole life with his words
Killing me softly…
Пою в ответ нетленку, закатывая глаза и обнимая себя руками.
— Дура! — выплевывает Аксель по-русски.
Это так неожиданно, что обрываю куплет на полуслове.
— Ого! Ду ю спик рашшен?
— Ноу! Пошла ты! — и бельгиец выскакивает за дверь.
* * *
Через полчаса на кухню приходит Василеску. Я все еще пытаюсь осознать произошедшее — халтурщика уволили! Это круто, но что же дальше?
— Работа твоя, — заявляет Горан. — Закончишь то, что начал и почти испортил Аксель.
— О, вы… мне поверили?
— Это было несложно. Понаблюдал вчера, оценил его мазню и пришел в ужас. Знаешь, я извиниться хочу. Мне очень повезло с тобой, а я так груб был…
— Да ничего, вы же не знали, — щеки становятся горячими, понимаю, что краснею и это меня бесит. Как малолетняя дура перед самым красивым мальчиком в классе. Почему я всегда так теряюсь перед этим венгром?
— Ты спасла фрески. Я заплачу то, что обещал бельгийскому козлу и еще сверху, — проникновенно произносит Горан.
— Круто! Я приступлю сегодня ночью.
— Никаких ночей! — грозно обрывает меня Василеску.
— Но я… не успеваю.
— Ты освобождаешься от работы горничной.
— Но я…
— И от работы Анастасии. Что она о себе вообще возомнила? Почему свалила на тебя все обязанности и где сама?
— У нее неприятности! Я не могу подвести ее! Пожалуйста, я не хочу, чтобы моя инициатива повредила подруге. Ведь я здесь только из-за нее.
— Твоя верность очень трогательна, Одетта, — голос Горана внезапно становится хрипловатым, и этот тембр царапает мои нервы. — Позвони и скажи Насте, чтобы завтра же была на своем месте, иначе уволю. Да, и еще… — Горан замолкает и внимательно разглядывает меня.
— Да? — тороплю его, потому что не могу выдерживать столь пристальное внимание.
— Помнишь наш разговор про портрет?
Черт, я думала, он забыл! Нет, ну в самом деле! Он серьезно?
— Да, помню, — опускаю глаза в пол.