— Алена Анатольевна, если вы сейчас сами не замолчите и не прекратите врать, я вам кляп в рот вставлю, — перебив, прикрикнул я на девушку, а сам едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Нет, ну разве не находчивая коза, а главное — совершенно бесстрашная! Аленкину бы энергию, да в нужное русло.
Я смотрел на надутые от возмущения пухлые губы сотрудницы, на ее ярко голубые глаза, сверкающие гневом, на вздернутый аккуратный носик, который по размеру больше подошел бы ребенку, и понимал, что в который раз Алене удастся избежать от меня выволочки. Раз за разом, круг за кругом, происходит одно и то же. Алена организовывает какую-нибудь пакость или откровенную диверсию, чем доводит меня до состояния бешенства, я ее разыскиваю, с намерением, как минимум открутить ее хорошенькую башку, а когда нахожу, весь запал сам по себе улетучивается в никуда, стоит ей состряпать вот такое, как сейчас, обиженно-оскорбленное лицо. Более того, каждый раз я даже испытываю угрызения совести за то, что расстроил Алену. Правда, это чувство моментально уходит, как только девушка скрывается из поля зрения, и ее вновь нестерпимо хочется прихлопнуть как вездесущую надоедливую мушку, которая мешает спокойно жить.
Зараза мелкая!
Может, взять и одним махом избавиться от Аленки, то есть уволить. Если она не будет постоянно мельтешить перед глазами, то и мой мозг заработает в привычном режиме, без сбоев.
Хотя нет — тоже не вариант. Не собираюсь же я долго руководить рекламным агентством лично, а Алена, мать ее, Анатольевна, если вычеркнуть ее никому ненужную и вредоносную лояльность к коллективу, вполне справится с ролью директора.
Алена, несмотря ни на что, не глупая, инициативная, по-настоящему переживает за дело, потому ее все-таки стоит оставить, но только поэтому, никаких других причин, естественно, нет.
Алена
Коварж велел мне заткнуться, и, слава всему, сам умолк. Теперь взглядом маньяка таращится на меня и, судя по всему, о чем-то там думает. Очень надеюсь, что не о том, где бы прикопать мой холодный труп, когда он своими ручищами удавит меня. Я, переминаясь с ноги на ногу, тоже молчала и не мешала начальству общаться с тараканами в голове. Пусть занимается этим сколько угодно, только бы штрафы мне не выписывал и не рычал.
За плечом «дебильного отчества» заметила, как кто-то активно машет руками. Чуть наклонившись в сторону, увидела, как ведущий вечера с помощью жестикуляции подзывает меня к себе и трясет двумя микрофонами, указывая на то, что время нашей с Коваржем торжественной речи настало.
Нырнула в маленькую сумочку, что на узком ремешке висела у меня на плече, достала два красных картонных листка, на которых еще вчера напечатала нашу с Сергеем речь, распределенную по ролям, и одну бумагу буквально вложила в руку ковшика.