— Алло, да. Почему не отзвонилась?
— Как раз собиралась, — сказала я.
— Ясно. Все хорошо?
— Сказали: позвонят.
— Ладно, приедешь, расскажешь подробнее. Все, давай.
И отключился.
Я медленно выдохнула. Судя по его тону, меня ждал допрос с пристрастием.
Разумеется, говорить о том, что я позволила его брату снять с себя блузку не следовало. Насколько я понимала, он об этом узнать никак не мог — разве что от брата, а с ним, по его словам, у них отношения были не вау. Ну что ж, надо опустить ряд пикантных деталей, а в остальном рассказать все, как есть.
Минут через двадцать мы свернули с Можайского шоссе и еще спустя минут десять остановились около небольшого ресторанчика, почти полностью утопающего в зелени.
Лева открыл передо мной дверь, проводил до деревянной лестницы, ведущей ко входу, и вернулся обратно в машину.
Как только я поднялась по ступенькам и вошла в ресторан, Шерхан тут же появился передо мной, взял за локоть и отвел к столику, где сел на край скамьи, поставив меня перед собой. Я невольно отошла на шаг назад и огляделась. В ресторане не было никого, кроме пары официантов. Они протирали тарелки и избегали на нас смотреть.
— Рассказывай, — сказал Шерхан, хмуро глядя на меня снизу вверх.
— С какого момента? — робко уточнила я.
— С начала! — рявкнул он.
Я похолодела от ужаса. Он как-то узнал про снятую блузку? Но нет же, ему неоткуда было это узнать!
— Ну… я… вошла в их офис…. - пролепетала я. — И меня… попросили подождать. А потом меня собеседовала Рита.
— Так, — кивнул Шерхан. — Дальше.
— Потом, — чуть осмелев, продолжила я, — она позвала их главбуха. Своеобразная барышня, надо сказать.
— Насрать, — перебил Шерхан, — это к делу не относится.
— Но… ведь мне с ней работать… — возразила я и тут же добавила: — если меня возьмут, конечно. И не просто с ней, а под ее начальством.
Шерхан насупился и поманил меня пальцами. Недоумевая, я подошла ближе, совсем вплотную.
Он тут же выставил ногу вперед, перекинул меня через коленку, вынудив задрать задницу и принялся с чувством по ней шлепать. Я аж взвизгнула от неожиданности и чувствительности первого шлепка.
— Я тебе говорил мне не возражать? — замерев с поднятой рукой и наклонившись ко мне, спросил меня Шерхан.
— Да, Родион… Сергеевич…
Я была уверена, что от этих тяжелых шлепков попа у меня порозовела, но уши порозовели сильнее, когда я осознала, что на нас смотрит персонал ресторана. Зажмурившись, я старалась преодолеть стыд, но вырываться из цепкой хватки Шерхана даже не пыталась, боясь разгневать его еще сильнее.
— Были бы дома, — сказал он. — Отходил бы ремнем. И по голой жопе. Уясни себе наконец — я говорю, ты делаешь. Бес-пре-кос-лов-но. Поняла?