Но ее опасения оказались напрасными. Кавола и разведчики прекрасно знали местность и отлично ориентировались в темноте. Через некоторое время они привели Елену в узкую, скальную расщелину, за которой находился просторный, удобный грот с большой дырой в высоком потолке, сквозь которую виднелось звездное небо. В центре грота чернела неглубокая ямка древнего очага. Там даже сохранился пепел. Елена уже хотела достать из рюкзака сухое горючее, чтоб запалить костер. Но тут Ахан и Уафа, нырнув в темноту, принесли откуда-то целые охапки хвороста. Где-то там, в углах, у них были припасены целые склады топлива…
Скоро она и вся братия уютно располагались вокруг весело потрескивавшего огня. Искры летели ввысь, прямо в звездную дыру, служившую дымоходом. Елена жарила на костре добытую вчера дичь, а хомохары поглощали домашние лепешки с вяленой рыбой, запивая их мутным напитком из бурдюков. Кацуков тоже накормили рыбой. Не обошлось и без десерта. Елена открыла последнюю банку консервированных фруктов и предложила своим спутникам. Те с удовольствием приняли угощение. Небольшой ужин плавно перетек в душевную беседу. Она болтала на своем языке, хомохары на своем. И тем не менее, обе стороны отлично понимали друг друга.
В тихом гроте было надежно и спокойно, совсем по-домашнему. Хомохары сидели, тесно прижавшись друг к дружке. Танцующее пламя ярко освещало их маленькие, мохнатые фигуры. Оранжевые блики задумчиво плясали в их загадочных круглых глазах, тускло отражались от металлических бляшек на поясной амуниции.
Сытые кацуки лежали недалеко от своих хозяев, вытянув морды к огню и закрыв глаза, совсем как собаки. Было так тепло и уютно, что любые слова были лишними. Все молчали, зачарованно глядя на огонь. Елена, жмурясь от ласкового, согревающего жара, смотрела, как пламя жадно облизывает задорно потрескивающие ветки, как радостно кипит над мерцающими углями, выбрасывая сотни живых искр в бездонную высь ночи. На память ей пришли в голову слова поэта об огне:
Он завораживает мило,
Он пляшет сном — не передать.
В нем красота и властность, сила,
И жажда большее обнять.
И гордость лютая, тугая,
И бунт мятежный, и азарт.
И песня, вечно молодая,
Пленяется которой бард…
«Ах, как хорошо», — разомлев от тепла и уюта, думала Елена. «Как здесь здорово. Какие они милые, мои друзья — мохнатые умные чудики. Могла ли я подумать, что у меня когда-то будут такие друзья?»
Она улыбнулась и погладила своих спутников, ласково, с удовольствием, как гладят кошек. Неожиданно для себя она запела нежную песню о доме, о теплом, родном крае, полном любви и покоя. Хомохары навострили круглые ушки. Им явно нравилась песня, звучавшая, как колыбельная, в тихом, уютном гроте…