Полдня она потерянно занималась привычными делами, то на холме, то в селении, нудно и размеренно повторяя молитву и усердно борясь с сонливостью. Вещи падали из ее рук, сил не хватало на самую простую деятельность. Хомохары почти не замечали ее состояния, поглощенные своей работой. Только шаман, покинувший свой привычный приют, пытливо присматривался к ней. Он никак не отводил своего пронизывающего взгляда, и Елену наконец это стало раздражать.
«Смотрит, как на шпионку или диковинного зверя. Впервые меня увидел, что-ли?» — оглядываясь, хмуро думала она, помогая гуманоидам в очередной работе. «Почему он меня так не любит? Почему такой противный?»
Однако, приглядевшись, она сделала неожиданное открытие. Во взгляде Урума не было ничего неприязненного. Наоборот, скорее это был пристально-сочувствующий взгляд существа, сознающего, что с Еленой что-то не так, что она немного не в себе.
Женщину это заинтересовало. Но когда она оглянулась в следующий раз, шамана уже не было.
Не придав этому значения, после обеда она отправилась на свой холм отдохнуть и хорошенько подремать. Она уже уютно устроилась калачиком под своим пледом, горько переживая за свое состояние, как вдруг послышался приближающийся топот кацука. Кто-то спрыгнул с него, и подойдя, слегка толкнул Елену в плечо.
— Ена! — раздался требовательный голос Каволы.
— Что такое? — она с досадой повернулась на спину. — Что еще? Кавола, отстань. Я устала, отдыхаю. Потом все дела.
Кавола вдруг взволнованно заговорил, упоминая имя шамана. Елена заметила, что вождь выглядит неуверенно. Так всегда бывало, когда он страшился шамана и был вынужден подчиняться его воле. Она поняла, что зачем-то нужна Уруму. Странно, а ведь он обычно не обращался к ней…
Поднявшись, она заспешила за Каволой. Урум встретил их прямо у порога своего дома. Рядом топтался его помощник с зажженным огнем в одной плошке и какой-то сухой травой в другой.
Жестом приказав Елене сесть на землю, а Каволе отойти в сторону, шаман церемонно взял вторую плошку и сделал знак помощнику. Тот сунул какую-то палочку в огонь, а потом поджег траву. Та затлела и заклубилась белым дымом.
Урум подошел ближе к женщине, и впившись в нее тяжелым взглядом, грозно возгласил какие-то слова и принялся сосредоточенно окуривать ее.
Это был какой-то обряд, но зачем и для чего он был нужен, она не знала.
Дым был горький и терпкий. Елене щипало глаза, она чуть не кашляла. Шаман поводил плошкой туда-сюда, и низко завывая, произносил какие-то заклинания. Дым окутывал Елену с головы до ног. Она с трудом сдерживалась, чтоб не зажать нос и не расчихаться, но каким-то шестым чувством понимала, что делать этого нельзя — таков ритуал.