Но было слишком поздно.
Пара головок впились в штанину зеленого с клацаньем закрывающегося амбарного замка. Еле успела одернуть руки, вместе с чертом.
Тот взвыл от страха бешеной белугой.
— Убивают! Спасите! Помогите!
— Ты чего орешь? Оглушил, — зашипела уже я, пытаясь спасти свои барабанные перепонки от внепланового повреждения звуковой волной.
Но от двери отошла подальше. Проверять радиус поражения растительным цербером не желала.
Чертенок в моих руках трясся от неподдельного страха. Это и стало доказательством его же слов, проверенных эмпирическим путем.
— Я-я-я…т-т-тебе отомщу. Я-я-я-а т-т-тебе все п-п-п-рипомню, — приговаривал зеленый, когда я гладила его по голове, пытаясь успокоить. У черта зуб на зуб не попадал.
— Да ладно тебе. Хватит уже. Ничего же страшного не случилось. Подумаешь, штаны прокусили. Даже царапины нет.
К тому времени я внимательно осмотрела худое тело чертенка на наличие повреждений. И убедилась в его целостности.
— Штаны прокусили?! Да ты знаешь, что от яда маколова умирают через три минуты в страшных конвульсиях? — всхлипывая, возмущался чертяка.
Представила эту картину. Ужаснулась.
— Я думала, что ты шутишь, — принялась оправдываться.
— В качестве компенсации можно я за грудь подержусь? — как бы между прочим спросил зеленый.
Не будь он столь вежлив и в меру предусмотрителен, а я все время начеку, вначале бы сказала «да», а потом влепила затрещину одному чрезвычайно наглому черту.
Но я тренировалась на кошечках по имени Антошечка, который научил меня слушать и слышать что говорят милым убаюкивающим тоном.
В нашей маленькой семье между мной и сыном установлено правило, что за свои слова надо отвечать, какими бы они ни были. И если я на что-то давала согласие, то потом не могла забрать. И это касалось всего. Глядя на меня и Антон учился выполнять свои обещания.
Однако как и все дети любил проверять границы дозволенного. Особенно, подойти в момент максимальной занятости и попросить что-нибудь, надеясь, что я соглашусь, лишь бы отстал.
После пары проколов с просмотром видео на планшете на ночь, или неограниченного поедания чипсов, я научилась держать ушки открытыми.
Но не только я оказалась поймана на слове, но и Антон. Таким образом он стал делать зарядку по утрам и есть на завтрак овсяную кашу, которую не любил.
Зелененькому до прокачанности скилла Антона далеко, а уж меня тем более.
— Только попробуй, испепелю, как ту несчастную вазу, — с милой улыбкой ответила на желание потискать мои прелести.
Чертенок дернулся.
— Тихо, малыш. Спокойно, — по привычке начала успокаивать зеленененького.