"Я не могу сохранить его душу полностью, от нее уже осталась только часть, пожираемая проклятьем, но возможно спасти то, что еще осталось, если соединить с другой душой. Насколько это получится, даже я не знаю. Но это уже не будет полностью ваш сын, вернее будет только частично и к тому же вампир, но часть души вашего сына у него останется. Вы можете обдумать это, и выбрать смерть, но если решитесь, мне нужны все права на мальчика, он будет считаться моим сыном в мире вампиров. У нас очень строгие правила. Вы можете поискать еще врачей или некромантов, мне неизвестны другие пути кроме смерти и того, что я сказал" — таков был его вердикт.
Она подписала все нужные бумаги на превращение сына в вампира — и для властей и в управление Вампиров. Арслад Монтури принял Лари в свой клан и теперь является отцом по вампирской линии. Вторым отцом для Лари. Главой клана, имеющим над новоявленным сыном абсолютную власть. Таковы суровые законы их расы.
И сын ее имеет еще какую-то иную душу в довесок к тому, что осталось, и уже не совсем ее сын, но пусть живет так, пусть живет хоть так, чем абсолютная смерть.
Немало седых волос добавил Леди Барбаре этот ужасный месяц.
Но она доверяла Арсладу Монтури. И верила, что Лари скоро очнется.
А сам вампир уехал по своим делам, надев на Лари дорогой перстень с бриллиантом.
Спасибо большое Валентина, Оксана Прудникова и Тамара! Ваше доверие нас очень радует!!!
Красное вино мягко обволакивало тонкие стенки бокала из лучшего эльфийского хрусталя. Играло алыми бликами, отражающегося от граней света пары десятков настоящих свечей, а не магических светильников. Он видел в них цвет крови — самый красивый, красный. Насыщенный и живой, как сама кровь, как само вино и как настоящий огонь в восковых свечах.
Красивое и завораживающее зрелище, если смотреть сквозь вино. Кровь он любил в бокале. Неплохо было пить ее и от донора, но у него таких доверенных нет. Живых. Он знал, что слишком привяжется к ним и они к нему. Многим, кто хотел на эту должность, не доверял. Он не позволит иметь над собой власть. Слишком многое от него зависит. И как не может зависеть от донора, так и позволить кому-либо давить на него через них.
И все же давили. Не через доноров, так через детей. Его студентов. Неприятно становиться пешкой в чьей-то игре, и знать, что все его шаги уже просчитали.
Он молчал, не желая выдавать свои мысли и тайны. Обдумывая ситуацию, что сама по себе не поддавалась контролю. Выглядела такой же нелепой, как и попытка тушить огонь маслом, или успокаивать бурю ветром.