— Ой… — чуть слышно выдохнула и замерла, ожидая реакции на очередную глупость с моей стороны.
— Ой, — констатировал мужчина. Лицо воина застыло так близко от моего, что мы почти соприкасались носами. Его губы сжались в тонкую линию, на скулах ходили желваки. Я подняла взгляд выше и утонула в черном омуте. Он манил, затягивал, лишал воли. Сердце скакнуло к горлу. Только не понять от страха или… предвкушения. Вдруг вспомнилось с какой страстью мужские губы целовали меня прошлой ночью. Но я же боюсь этого человека, разве нет? Шайтово зелье!
— Вставай, раз проснулась, — после напряженного молчания произнес кочевник и поднялся. Но увидев, что я не двинулась с места, уже спокойней добавил: — Нужно осмотреть плечо.
Кивнула, осторожно села, свесив ноги с каменной постели, и поморщилась. Поездка на сауре дала о себе знать. Попыталась стянуть тунику с плеча, чтобы не оголять лишнего, но никак не получалось оставить грудь закрытой.
В конце концов, мужчина не выдержал. Рывком поднял меня на ноги, с силой дернул ворот туники в сторону, так, что полы на груди разошлись, открывая меня чужому взгляду. Судорожно вздохнула, прикрыв левой рукой грудь, но меня уже развернули спиной и начали что-то ощупывать.
— Поздно стесняться, не находишь? — насмешливо проговорил воин, но не успела я ответить, как вскрикнула от боли, когда он надавил на какую-то точку на плече. — А здесь? — пальцы нажали уже в другом месте.
— Нет.
— Уже лучше, — отметил он. А вот происходившее дальше заставило удивленно застыть. Кочевник массировал плечо, кое-где просто гладил, а по коже разливалось приятное тепло. Не зная, что это, я бы, может, списала все на отголоски зелья — очень уж легко было спутать зарождающееся желание и эффект целебной магии… Но когда мужчина закончил, а боль исчезла, будто ее и не было, я пораженно выдохнула:
— Целитель?
Не скажу, что люди, владеющие целебной магией, редкость. Нет, даже наоборот. Но я всегда считала, что ей обладают только северяне. А вот о кочевниках-магах никогда не слышала.
Мужчина никак не прокомментировал. Лишь отозвался с легким налетом недовольства, когда я поправляла одежду:
— В следующий раз говори сразу, если что-то болит.
Руки замерли, так и не затянув пояс туники до конца. Говорить сразу? Для чего? Чтобы снова получить кнутом? И как он себе это представляет? "Хозяин, вы меня ударили, теперь у меня болит рука, поэтому я не могу нормально ехать на вашей шайтовой ящерице"? Волна возмущения была настолько сильной, что я и не подумала промолчать.
— Когда ты снова прикажешь меня ударить? Хотя зачем, это же можно сделать самому, хозяин, — огрызнулась я, поворачиваясь к нему лицом. Мужчина хмурился, над чем-то раздумывая, но меня уже понесло: — Удобно, сам покалечил, сам вылечил.