— У тебя что-то горит, — кивнул он, усаживаясь на барный стул и укладывая руки перед собой, переплетая тонкие длинные пальцы.
Я закусила губу, вспоминая, что на плите действительно жарится блин. Заметалась, отодвигая кастрюлю с тестом, хватая сковородку и снимая почерневший по краям блинчик.
А в голове бились совсем другие мысли.
Даже если мужчина и не догадался, кто я на самом деле, то это лишь вопрос времени. Не сейчас, так чуть позже он поймет, кто перед ним.
Скрывать нет смысла.
Стоит мне снять полотенце с головы и развернуться к нему в анфас, как все встанет на свои места.
Есть ли смысл оттягивать наше знакомство на пару часов?
Пусть даже дней, неважно!
Выключила плиту дрожащими руками, развернулась к Стрелецкому и, стараясь, чтобы голос не подвел, призналась:
— Егор забрал меня сегодня из больницы. Я — Юля. Юля Арташова. Которая была с Арсением в машине в день аварии. За рулем… — добавила тише, замечая, как темнеют глаза собеседника, стекленеет взгляд, хищно раздуваются ноздри и кисти рук сжимаются в кулаки.
Как мгновенно весь его образ пропитывается ненавистью. Такой жгучей и ядовитой, что я тактильно ощутила ожоги от нее. По всему телу.
— Вот как? Юля, говоришь… — Было заметно, что ему сложно держать себя в руках. Он наверняка желал разорвать меня прямо здесь, припечатать до состояния мокрого места. Побелевшие костяшки пальцев и ходившие ходуном желваки служили тому прямым доказательством. — Ну здравствуй, Юля. Долго жить будешь. Не узнал, — словно издеваясь, отчеканил мужчина.
— Я хотела бы попросить у вас прощения. Я виновата в смерти Арсения и…
— Ты действительно думаешь, что меня волнуют твои жалкие оправдания? Лживые извинения? Разве они помогут вернуть мне сына с того света? — стукнул кулаком по столу так, что я вжалась попой в еще не остывшую плиту.
А ведь тут бежать некуда. Квартиру он знает как свои пять пальцев, раз у него есть свободный доступ. Помещение закрыто.
Спасет ли меня закрытая дверь в случае чего?
За себя не страшно.
Плевать!
Только во мне сейчас развивается новая жизнь, и моя прямая обязанность ее сохранить.
— Не поможет, — выдержала его взгляд. — Но своей вины я не отрицаю. И оправдываться не собиралась.
Уголок его рта презрительно пополз вверх.
— Это хорошо. Для тебя же самой. Значит, должна понимать, что ответственность с тебя никто не снимал. Если по-прежнему будешь оставаться послушной девочкой, то, возможно, сможешь отделаться малой кровью.
— Что вы имеете в виду? — спросила, ощущая, как пересохло горло.
Ничего хорошего его тон не сулил. Как и все странные намеки.