Кайрин кипел от гнева, ему хотелось наброситься на отца и разорвать его на куски за такие слова о матери, но он лишь сжал кулаки, впившись ногтями в ладони, чтобы боль помогла успокоиться. Сайзанг повернулся к столу, и Кайрин подумал, что он решил налить себе еще вина, но канарейка тревожно зашевелилась в своей клетке, обращая на себя внимание. Взгляд юноши метнулся к птице, щебечущей на своем языке. Кайрин сосредоточился. Годы почти постоянной жизни в человечьем обличье давали о себе знать — ему стало трудно понимать птичий язык, тем более такой писклявый.
— Надо бежать! — Щебетала канарейка. — Он опасен. Злой! Злой!
Птица заглушала своим голосом все остальные звуки в комнате, и до Кайрина не сразу донесся тихий шепот отца. Это был не человеческий язык. Язык магии.
— Что ты делаешь!? — Закричал Кайрин.
Ухмыльнувшись, Сайзанг повернулся и посмотрел на сына своими свинячьими глазками. Его губы все еще шевелились, произнося тихие звуки. Канарейка тревожно кричала Кайрину бежать, но он уже не мог — ноги отказывались его слушаться и становились все слабее. Перед глазами у парня поплыл туман, а потом весь мир покачнулся в его сознании, пока не раскололся на тысячу осколков, и Кайрин рухнул на каменный пол.
Он едва приоткрыл глаза, стиснув зубы, чтобы не застонать. Голова болела так, словно стала железным колоколом, по которому постоянно били со всей силы. Кайрин вздохнул, осознавая, что он находится в своей комнате. Из зарешеченного окна лился свет, на который юноше было больно смотреть — его череп разрывался изнутри.
Кайрин лежал на животе с распростертыми по сторонам руками. Из одежды на нем остались только штаны, и прохладный воздух заставлял кожу покрываться мурашками.
— Если бы твои умения стоили хоть грош, ты бы давно все сделал! — Кричал Сайзанг.
— Имей терпение! — Рявкнул чей-то голос в ответ.
Кайрин решил не шевелиться. Что бы с ним не сделали, это дело рук этого незнакомца, и парень не хотел, чтобы они знали, что он их слышит. Вряд ли этот разговор предназначался для его ушей. Кайрин весь обратился в слух, хотя голова раскалывалась от боли после каждого возгласа.
— Он скоро очнется. — Подметил отец.
— Значит, уснет еще раз.
Сайзанг хмыкнул, послышался шелест переворачиваемых страниц и скрип пера по бумаге. Собеседники молчали, а Кайрин боялся дышать, чтобы не обращать на себя внимание — он не знал, смотрят ли на него.
— Не слишком-то ты за него волнуешься. — В голосе незнакомца слышалась ухмылка. — Я делаю это впервые, кто знает, чем обернется этот опыт?
— Мне плевать. Иногда я хочу задушить этого щенка собственными руками. Но если я его убью, его магия мне не светит.