— Вот так-то лучше. Манеры — это то, что отличает людей от чудовищ… ангелов — от дикарей, — он отхлебнул из чашки.
На самом деле я немного нервничала, и мне нужно было что-то сделать со своими руками, поэтому я взяла чашку и сделала глоток. Терпкий вкус обжёг мне язык. Чёрный чай. Без сахара.
У нас с отцом были совершенно разные предпочтения, когда дело касалось чая. Мне нравился фруктовый чай, особенно клубничный или малиновый. Если он был фруктовым и сладким, то не нуждался в сахаре. Всё, что мне нужно, находилось прямо там, и не надо никаких добавок. Это вся суть моей жизненной философии. Моя семья тоже была такой. Это именно то, что мне нужно, никаких излишеств или подсластителей, если всё идеально с самого начала.
Отец поставил свою чашку на стол.
— Итак, чем мы можем вам помочь, полковник?
— Вы знаете, зачем я здесь.
— Вы ищете генерала Драгонсайра, — ответил отец. — Позвольте мне избавить вас от лишних хлопот. Его здесь нет.
— Мне это известно, — голос полковника Холифайра дрожал на грани рычания.
— И все же вы обыскиваете мой дирижабль.
— Нельзя быть слишком осторожным, когда речь заходит о предателях, генерал. Надо непременно расставить все точки над i. Конечно, вы, как никто другой, оцените это. Возможно, генерал Драгонсайр пробрался на борт без вашего ведома. Вам бы не хотелось неосознанно помогать предателю.
— Могу вас заверить, полковник, что я никогда ничего не делаю неосознанно.
Полковник Холифайр выглядел так, словно только что набрал полный рот гвоздей и прожевал. Его взгляд метнулся ко мне.
— А ваша дочь? Как много вы знаете о том, что она делает?
— Я сижу прямо перед вами, полковник, — резко сказала я. — Вот сами меня и спросите.
Он посмотрел на меня, как ястреб, заметивший мышь. Он понятия не имел, с кем имеет дело.
— Вы помогли генералу Драгонсайру бежать из Нью-Йорка?
— Нет.
— Вы видели его после побега?
— Нет.
— Говорили с ним?
— Нет.
— Вы знаете, где он?
— Нет.
— Вы знаете, что он планирует сделать?
— Нет.
— А как насчёт Евы Дорен? Что вам известно об её местонахождении?
— Она сидит в тюремной камере в «Проклятии».
Он покачал головой.
— Она погибла? — удивлённо спросила я.
— Она сбежала, — сказал мне полковник Холифайр. — Вскоре после того, как я покинул тюрьму.
Но это означало бы… Наёмники… Неужели их действительно послали украсть формулу зелья? Или они просто отвлекали внимание от гораздо более зловещего плана? Нападение наёмников происходило в то время, когда Ева сбежала. Это не могло быть простым совпадением.
И как, чёрт возьми, ей вообще удалось улизнуть, чтобы ожерелье не разнесло её на куски?