В его тоне прозвучал нажим — совсем неуместный в такой ситуации. Я не могла бы выполнить распоряжение, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Вздернула руку вверх и коснулась кончиками пальцев его губ, застонала от переполнявших эмоций. Конечно, этого было мало — касание только добавило температуры в крови. Его губы сводили с ума, но еще ближе к краю безумия я стала, как случайно представила его поцелуй. Наверное, этот мужчина не бывает нежным — он просто берет… даже когда целует.
— Катя, я сказал, чтобы ты отошла.
Зачем останавливает? Меня от этой мысли разбирала злость — почти такая же сильная, как страсть. Я приподнялась, ухватывая его рубаху за края. Ринс не сопротивлялся, он с каким-то изумлением наблюдал, как я снимаю с него ненужную преграду и сразу прижимаюсь губами к груди, где заканчивался последний завиток орнамента. Застыла, боясь сойти с ума от сладкой дрожи. Через пару секунд мужчина перехватил меня за плечи, подтянул к себе и немного встряхнул. Спросил все так же тихо, заглядывая в глаза:
— Ты можешь сопротивляться моим приказам?
Да какие сейчас приказы? Понятно, я рабыня, он господин, но сейчас… ярость уже стала невыносимой — от того, что он не чувствует того же желания, что и я. А мне надо всего немного нежности, каплю близости. И, если уж начистоту, какой угодно пошлости — всего, чего он захочет, лишь бы я в этом участвовала.
Ринс вскинул слегка пальцы, и меня вдруг отшвырнуло от него метров на пять. Воздух вокруг уплотнился, прижал сразу со всех сторон и почти обездвижил. Я взвыла, желая снова оказаться рядом и трогать хотя бы ткань штанов. Айх, уже без рубашки, которую позволил мне с него стянуть, встал и пошел кругом, рассматривая меня.
— Твоя похоть включилась, Катя, но она другая. Если я женщине в таком состоянии скажу перерезать себе глотку — она даже переспрашивать не станет, только бы я был доволен. Ты перережешь себе глотку, если я прикажу?
Совершенный мужчина задает наитупейшие вопросы. Боже, как он красив, а я даже не успела пройтись пальцами по его животу. Вторая татуировка идет снизу, выплывает откуда-то из паха на бок. Я нервно сглотнула, невольно представив, где она начинается. Но, вспомнив о вопросе, качнула головой. С какой стати мне себя убивать по его приказу? Он ведь видит — я умираю от желания, но это не означает, что я собираюсь умирать в прямом смысле слова. Сумасшедший, больной ублюдок, от которого у меня все сознания в клочья рвет. Почему он медлит? Ведь я готова доставить ему любое удовольствие. Ответ он понял и продолжал истязать меня вопросами: