— Что ты сейчас чувствуешь, кроме похоти?
— Не знаю… злость, может быть, — я говорила честно, потому что справляться с мутью в голове становилось сложнее.
— Неудивительно, если она всегда на поверхности. Что еще? Чего ты сейчас больше всего хочешь?
Его холодность хотя бы немного отрезвляла, потому я все еще пыталась оставаться в разуме:
— Чтобы это прекратилось. Или уже продолжилось. Я не могу сопротивляться желанию.
— Какому желанию? — он с интересом склонил голову набок.
— Секс, — я выбрала простодушно, прекрасно понимая, что он видит мое состояние. — Ласки. Поцелуи.
— Поцелуи? — показалось, что в черноте глаз сверкнул веселый огонек. — Я не целую наложниц, а уж тем более — рабынь. Значит, этому ты сопротивляться не можешь? Интересно. Магия работает выборочно, или просто защиты не хватает на всё? Сними платье, Катя, я хочу тебя видеть.
— Что? — я вытянулась теперь в полный рост.
— Сними это бесово платье. Ты, горделивая сучка, призывающая наложниц к свободе воли и высмеивающая их покорность, возьми и стащи с себя платье — покажи мне все, что я хочу увидеть. Стань такой же, как самая похотливая из них.
Я чувствовала всем нутром, что он просто насмехается над моей слабостью. Но желание предстать перед ним обнаженной было выше моих возможностей к самоконтролю. Я почти одним рывком стянула длинное платье через голову и сразу же занялась трусиками — уже посеревшими от частых стирок. Я красива — знаю, что красива. И если он хочет видеть, так пусть смотрит.
Выпрямилась перед ним, не думая прикрываться. Между ног у меня было влажно, а от его пристального разглядывания совсем скрутило. Но я стояла и ждала вердикта. Неожиданно воздух, сдерживающий меня, отпустил, а Ринс сделал короткий шаг назад.
— Стой на месте, Катя, пока не разрешу иного. Чего ты сейчас больше всего хочешь?
И я уже знала правильный ответ, потому и не бежала к нему, чтобы снова прикоснуться — новой насмешки я бы не вынесла:
— Чтобы ты хотел меня так же, как я тебя, Ринс. Или уже надел повязку.
Не знаю, заметил ли он, что я перешла на «ты». Важно, что я это заметила — показатель, что разум каким-то неведомым образом возвращается. Нет, я все еще хочу его, но уже без той же бесконечной отупелости. Вот только Ринс протянул мне руку — и этот жест зародыши рассудка уничтожил. Я перехватила его ладонь, мгновенно приблизилась, обомлела от полуобъятий и прикосновения голой кожи к его груди. Застонала и потянулась к губам, но удалось лишь слегка их коснуться — Ринс отстранился, удерживая меня в руках. Заговорил, не утаивая иронии: