— Мой внутренний мир? А есть ли он у меня? Я что-то не очень уверена!
Разговор на эту тему не возникал больше ни в тот день, ни на протяжении всех каникул молодого гуманиста. Сесилио не желал возобновить его, но, когда он вернулся в Каракас, перед ним была новая цель: завершить скорее свои занятия, получить место и перевезти к себе семью. Вырвать Луисану из захолустья.
Диалог сомнений
Три месяца спустя Сесилио снова ехал домой. Правительство назначило его секретарем дипломатической миссии при английском дворе; он привезет отцу эту добрую весть и попрощается с родными.
Назначение было признанием его заслуг, неожиданной наградой, которая пришла к нему, когда он искал свой путь совсем в ином направлении. Вместе с тем это было блестящей возможностью отточить и пополнить свои познания в области политики, высокой науки, которой он мечтал овладеть. Теперь отец мог гордиться успехами сына, ибо Сесилио начинал свою карьеру смелым скачком от библиотек и литературных кружков к достойнейшему дипломатическому посту. Однако Сесилио был так юн, что перед назначением на столь высокий пост его покровителям еще раз пришлось напомнить о его выдающихся достоинствах.
Он ехал радостный и удовлетворенный.
В одном из постоялых дворов на вершине живописного холма, близ которого пролегала дорога, ведущая к перевалу Каукагуа, его ожидала приятная неожиданность.
Примостившись на шаткой стремянке, какой-то человек расписывал вывеску над входом в постоялый двор (прежнюю вывеску кое-как намалевал сам хозяин, островитянин Мансано). Весь вид человека на лестнице, однако, далеко не соответствовал облику бродячего маляра-живописца.
«Как он похож на Сесилио-старшего! — недоумевал юноша, подъезжая ближе. — Ясное дело, это он! Вон и очки на самом кончике носа, а сам смотрит поверх них и преспокойно рисует вывеску. Да, это именно дядюшка, разве сыщешь на свете другого такого чудака!»
Четыре года не видел Сесилио-младший своего дядю, и вот в столь знаменательный для себя день он вновь повстречал его. Взволнованный юноша подъехал к лестнице и, не называя себя, ибо он решил веселой шуткой отметить эту радостную встречу, громко спросил:
— Скажите, пожалуйста, добрый человек, что это вы здесь пишете?
Сесилио-старший, который приметил своего племянника, когда тот еще спускался с холма, в свою очередь сделав вид, будто тоже не узнал его, ответил, не поворачивая головы:
— Не слишком, видно, догадлив человек, который задает такой вопрос. Неужто он не может прочесть слово, в котором недописаны всего две буквы. А слово это —