Принимая, как положено, вызов, смотря не на своего Противника, а прямо на крест, Питирри, старый сказитель из Ла-Фундасьон-де-Абахо, подхватил тему:
Крест священный, майский крест,
я твоим теплом согрет,
ты важнее всех окрест:
я с тебя начну привет!
— Гм!.. — презрительно выдохнул Коромото, надменно оглядываясь кругом. — Не топчись на месте, старик. Я уже об этом сказал.
Смех почитателей Коромото заглушил последнюю строфу, произнесенную Питирри, сторонники которого напрасно старались восстановить тишину.
Сесилио, довольный, улыбался. В его поэтической душе словно рождалась волнующая гармония чувств — любовь к народу и его темпераментной поэзии, созданной простодушной и непритязательной народной музой. Перед ним возникла картина древних патриархальных времен, которая на миг заставила его забыть тревожное настоящее. Теплая звездная ночь, майский крест — символ христианства, радостное деревенское празднество, когда господин и раб с одинаковым удовольствием наслаждаются безыскусными, наивными стихами. И быть может, все так и осталось бы в этом забытом богом уголке земли, если бы сюда не приближалась буря, зародившаяся в других краях. То был давно забытый, отживший обычай, но так или иначе, в нем заключалась красота, а без нее на земле давно исчезла бы радость. Хоть на миг, только на один миг, но как приятно было увидеть хозяина и раба, с одинаковым удовольствием внимавших простодушным стихам, воспевающим весну и майский крест.
Луисана тоже улыбалась, но совсем по другой причине. Уже дважды она заметила, как Педро Мигель тайком, быстро взглядывал в их сторону.
«Ах, глупый Дичок! — думала она с лаской. — Хочет подойти поздороваться, но из упрямства ждет, когда мы позовем его сами».
Между тем, завершав первую приветственную часть состязаний и немного передохнув, Коромото вновь собирался вступить в бой.
Теперь пришло время рыцарским романсам, которые порождали импровизированные десятистишия; в них прославлялись подвиги Двенадцати пэров,
что хлеб вкушали
за одним столом.
Быть может, эти стихи молодой сказитель слышал из уст Сесилио, когда во время своих наездов в асьенду тот декламировал рабам заученные уроки. Но неужели Хуан Коромото до сих пор помнил эти стихи?
У ключа, у Мариары
первый бой был в первый раз, —
там подвижник знаменитый
принял имя Фьерабрас!
Оливьер спешит навстречу,
сунув ноги в стремена.
И горит душа Нибрада,
злобной храбрости полна!
Воплотив свой хитрый план,
взяли приступом…
…Балан!
И уж совсем непостижимо, как мог продолжить их старый Питирри:
Христиане не погибли,
псам языческой земли