Мужик довёл меня почти до ограды, где погуще росли ветки каких-то кустарников. Раньше явно окультуренных, а теперь одичавших, как всё вокруг.
– Ну, давай, ужо, делай дела свои, – я, со вспыхнувшей надеждой, сунулся было в кусты. – А ну, стоять! Ты куда это?
– Как куда? – удивился я. – В кусты же! Или мне прямо здесь дела свои делать?
Козлобородый снова завис. С одной стороны, и я прав, а с другой, явно выпускать меня из виду не хочется.
– А чёй-то ты жеманишься, аки девица красная?
– Ну, вот такой я. Тебе самому-то приятно будет наблюдать?
Снова пауза. Наконец он, поскрипев всеми двумя извилинами, кивнул.
– Иди, ладно, – моё сердце радостно ухнуло, но мужик продолжил: – тока гляди! Ежели што, девке твоей не поздоровится!
– Какой девке? – я замер.
– Та энтой… Глашке, Машке. Ну, чё стал? Аль передумал? – он хитро прищурился.
– Не.
Я юркнул в кусты. О том, чтобы бежать, уже не могло быть и речи. Как же так? Значит, и Машу похитили. Так, стоп, не паниковать! Раз он один здесь, надо срочно развести его на то, чтобы хотя б показал, где Машка заперта.
– Ладно, пойдём уже, – сказал я, возвращаясь. Уродец явно вздохнул с облегчением. Всё же, наверное, думал, что я попытаюсь смыться.
– Ага, пошли. Топай!
– Стой! – пройдя буквально несколько шагов, я встал, как вкопанный.
– Чаво ишшо? – конвоир не рассчитал дистанцию, с ходу ткнув меня пистолетом под лопатку. Хорошо ещё, что с перепуга курок не нажал. Я почувствовал, как по спине пробежали холодные струйки пота. Нет, так больше рисковать нельзя…
– Да так, нехорошо получилось. Меня, значил, вывел на прогулку, а барышня что, мучиться должна? Давай и её, что ли выпускай. – Сказал я, предварительно медленно повернувшись к нему лицом. Пусть хоть взглядом нужное направление укажет.
– Вот ишшо, – не моргнул глазом он. – Не можу я ея выпустить.
– Как так?
– А так! Нетути ея здеся. Ея дальше-ть, в Сестребек увезли. Давай, давай, не задерживай!
Вот же гад! Развёл меня, как кутёнка колбасой! И бежать уже поздно. Теперь до самого входа я как на ладони буду, ребёнок не промахнётся. Ну подожди ж у меня, козлиная борода. Я тебе припомню! Но вслух сказал совсем другое:
– Слушай, дядь, видишь же, что я смирный! Принёс бы хоть водички попить.
– Ладно-ть! Так и быть, принесу. В оконце подам, – раздобрился он, захлопывая за мной дверь подвала и задвигая тяжёлый засов.
Козлобородый не обманул. Буквально через несколько минут он действительно передал через окошко корец с водой, и, неожиданно расщедрился на ломоть чёрного хлеба. Хлеб, правда, оказался чёрствым, да и чуть припахивал плесенью, но явных пятен на нём не наблюдалось. Ну и ладно, не в моём положении привередничать. А вот вода была чистая, холодная, аж свело зубы и заложило горло. Хорошо… Но добрых чувств к охраннику не прибавилось.