В последний перегон всё изменилось. Уже с утра небо, хоть и затянутое тучами, не проронило ни единой слезинки. Постепенно разгулявшийся ветер принёс запахи большой воды, к которой мы приближались с каждой верстой, и разогнал тучи. Как раз в тот момент, как мы пересекли городскую границу, небо очистилось полностью, и умытый дождями Питер засиял в ярком солнце, встречая царский поезд. Если Калуга узнавалась с большим трудом, Москва – более-менее, и то, за счёт Кремля, то Петербург, естественно, его центрально-историческая часть как будто перенёсся из моего времени. Хотя, нет, не перенёсся. Просто на фоне других виденных мной городов, этот выглядел моложе, что ли. И не мудрено – ещё живы были люди, которые помнили, как на здешних болотах квакали лягушки, а никаких домов и в помине не было. И я вдруг понял: именно сейчас было то, настоящее, часть из которого сохранится до моего времени. Внезапно накатила ностальгия щемящей волной, вышибающей слёзы, которые я смахивал украдкой, пока мы лихо грохотали по Невской першпективе.
Началась разгрузочная суета, и я как-то упустил тот момент, когда все знакомые лица, включая Екатерину, Орловых, и даже Макара Косолапова куда-то подевались. Обо мне забыли, или решили, что я по обыкновению держусь где-то поблизости. Ну и ладно! Мне сейчас самое то – побыть одному. Я спустился к реке, к пустому причалу, пробираясь сквозь кучи строительного мусора, непонятно каким образом очутившегося перед царской резиденцией. Невская вода, подёрнутая мелкой зыбью, равнодушно скатывалась к Финскому заливу. Мелкие рыбёшки сновали в прибрежных водорослях. Петропавловский шпиль, окружённый мощными стенами крепости, гордо вздымался на противоположном берегу. По реке сновали как мелкие лодчонки, так и массивные деревянные левиафаны. Нева жила своей жизнью, как будет жить ещё столетия, равнодушно взирая на человеческую суету, кормя окрестных обитателей, перевозя на широких плечах их самих вместе с грузами, грозя внезапными страшными наводнениями.
Шло время. Полчаса, час, а я всё сидел, заворожённый видом. Ностальгия потихоньку отползала, сменяясь просто грустной созерцательностью. На что там, говорят, можно смотреть бесконечно? Огонь, воду, и на то, как другие работают? Вода, по крайней мере, в наличии.
Шум наверху постепенно затихал. Что ж, надо и мне двигаться, а то схватятся, ещё в розыск объявят. Да и холодно стало столько времени на камне просидеть. Поднимаясь от реки, я усмехнулся – вот будет прикольно, если меня сейчас не пустят. Объясняй тогда – кто ты, откуда, и зачем к императрице рвёшься.