На кровати все так же лежала недочитанная мною книга «Живое мертвое». Открыла на середине:
«Дабы укрепить серебряную нить, маг сознательно убивает хемоу, а вместе с тем и все чувства, эмоции, страсти и желания, чистой волею связуя тхен и техрим, обретая почти бессмертие. Маги, проведшие смерть тела чувствующего, заменяют его суррогатом, логикой и разумом, определяющими, какую эмоцию заставить себя испытать. Маг, лишенный привязанностей жизни, безусловно, становится сильнее, но можно ль оставаться человеком, ежели ничто на земле тебя боле не держит, окромя знания?».
Захлопнула книжку, потому что текст стал расплываться под взором, наполнившимся слезами. Несколько капель сорвались с ресниц, расплывшись по обложке, прежде чем успела смахнуть их с излишне чувствительных глаз.
Он просто ничего не способен чувствовать, не способен любить, привязываться, сострадать. Его хемоу давно мертв, и, наверное, не такая уж это и большая плата за бессмертие. И, скорее всего, я бы согласилась заплатить эту цену. Особенно теперь, чтобы не сжималось внутри все так мучительно, не хотелось вырвать из груди этот трепещущий комок.
Прав был Дарриан, снова напридумывала себе невесть что, а он просто неспособен ни на какие ответные чувства. Все его действия продиктованы холодным разумом и никаких сантиментов. Это мне сейчас обидно, больно, а ему... Нет, ему не все равно, уверена, разум тоже может что-то чувствовать, но, как в книжке сказано, это суррогат, не имеющий ничего общего с настоящими эмоциями.
За окном полил мелкий осенний дождик, окропляя кладбище живительной влагой. Солнышко, высунувшись из-за тучки подсвечивает золотистым огоньком каждую капельку, прежде чем она разбивалась об оконное стекло. Такой дождик еще грибным называют, но на моем кладбище разве что умертвия повылезут, подставляя иссохшую кожу колючим дождинкам. Впрочем, я хоть и живая, тоже выползла на балкон. Дождик еще и косой, навес от него не спасал, и капли приятно покалывали разгоряченные щеки, заодно и слез не видно. Это просто дождь, нет никаких слез. Никто не заметит.
Парочка мертвецов и впрямь выползла из склепов, они закружились под каплями, дождя раскинув руки, запрокидывая лица к небу. Почти живые. Со своими странными, поблекшими, но все еще живущими, посмертными желаниями, радостями. Их было двое, мужчина и женщина, чистенькие, заботливо забальзамированные магистром. Кажется, женщину я встречала пару раз по пути к трапезной. Она протирала перила и зеркала. Глядя на их улыбающиеся лица, подрагивающие красноватые искорки в глазах, на душе становилось светлее. Если даже подобия жизни могут испытывать радость, может быть, и магистр что-то чувствует?