– О, поверьте, я гораздо состоятельнее любого, кому бы вы ни продали мою Аллиэн.
– Сколько?! – да, деньги – это единственное, что интересует дядю.
– Урфис, – тихо окликнула дядьку мама, стоявшая все это время за его спиной, но тот не обратил внимания.
– Сколько?! – повторил дядька.
– А во сколько бы Вы оценили свою племянницу, если бы, скажем, продавали ее не мне даже, а тому, кто противен Вашей вере? Некроманту, например? – ой, мрак, что-то задумал магистр, неспроста такие вопросы.
– Тысяча золотых! – прорычал дядя, даже не сомневаясь.
– Урфис! – попыталась воззвать к дядиному благоразумию мама.
Лорд Эрсиэ извлек из кармана кристалл, тот в мгновение засиял лиловым светом, и я услышала слегка искаженное звучание голосов:
«А во сколько бы Вы оценили свою племянницу, если бы, скажем, продавали ее не мне даже, а тому, кто противен Вашей вере? Некроманту, например? – Тысяча золотых!»
Голоса хоть и были искажены звукозаписывающим кристаллом, но все равно остались узнаваемы.
– Вот и все, господин Керен. Думаю, в Ордене запись оценят по заслугам.
От красноты дядиной головы не осталось и следа. Он в момент побелел, даже посерел, втянул голову в плечи и молча удалился.
– Куда же Вы, господин Керен? – крикнул магистр.
Дядя застыл, но не обернулся. Так и стоял спиной к нам, с силой втягивая ноздрями воздух, так громко, что его сопение слышно было на весь двор. Не знаю, о чем он думал, но Дарриан вытащил из кармана тугую пачку ассигнаций.
– А как же тысяча золотых? – усмехнулся магистр. Дядя обернулся, нетвердой походкой подошел к лорду и... взял деньги! Ох, мрак, это ж до какой степени нужно быть жадным!
– Спасибо, – пробормотал он, пряча купюры за пазуху, – она, – кивнул на меня, – Ваша.
– Урфис! – воскликнула мама уже в который раз.
– Молчи, глупая женщина, – рявкнул дядька и снова попытался скрыться в поместье.
– Господин Керен, – опять позвал магистр, тот нехотя обернулся, придерживая отворот камзола, куда спрятал деньги, будто опасаясь, что их отнимут, а лорд Эрсиэ продолжил, – так как Аллиэнн моя невеста, госпожа Керен вскоре станет мне второй матерью. А я не потерплю подобного обращения с моей матерью, – а затем уже мне тихо. – Есть пожелания, что с ним сделать?
Я хихикнула, но промолчала. Просто никаких идей не пришло в голову. Дядька стал похож на каменное изваяние. Даже дыхания не было слышно. С таким лицом ожидают исполнения смертного приговора, не меньше.
– Отпустим, – предложила, глянув встревоженную маму. Ей ситуация явно не доставляла удовольствия.
Дядя выдохнул. Я повернулась к магистру и увидела, что один его глаз снова засверкал фиолетовыми всполохами, хотя второй оставался синим. И думаю, он это нарочно сделал.