— Сегодня на первом заседании генерал Маршалл изложит планы союзников в Европе, — мрачно произнес Черчилль, — я хотел бы также, чтобы прямо сейчас верховный главнокомандующий войсками союзников на Средиземноморье фельдмаршал Александер рассказал о положении на фронте в Италии. Он ждет нас в соседней комнате, где развешены карты, прошу Вас туда!
— Можно, конечно, послушать и вашего фельдмаршала, — согласился не без иронии Сталин, — но немцы не будут наступать в Италии. Мне кажется, нужно оставить там часть сил для обороны, а основные соединения задействовать в совместном наступлении в Австрии.
— У дядюшки Джо сегодня игривое настроение, — подумал Черчилль, — и это не случайно! Не связано ли оно с тем, что Советы добились успехов в создании своей атомной бомбы?
Сталин и Черчилль, поднявшись, прошли в соседнюю комнату, где у развешенной карты их ждал Александер с указкой в руке. Он долго и подробно объяснял обстановку на итальянском фронте. Сталин понимал, что Черчилль затеял демонстрацию доверия к нему, рассказывая о дислокации войск, что всегда являлось тайной. Сталин смотрел на карту с безразличием и еще раз повторил свое мнение о наступлении немцев в Италии и переброски сил союзников в район Австрии.
— В настоящее время у нас нет свободных сил для такой операции, — возразил Александер, — кроме того, я думаю, сейчас уже поздно начинать ее. Советская армия вступит в Австрию, пока мы будем перебрасывать войска из Италии…
— А Вы фельдмаршал предполагаете пешком перебрасывать войска? — с ухмылкой заметил Сталин, перебивая Александера, — согласен с Вами, пешком долго топать до Австрии! Мы русские говорим в таком случае: хороша ложка к обеду!
— Вы не желаете дослушать фельдмаршала? — вступился за Александера Черчилль.
— Я хотел бы услышать о главном, но не второстепенном, — убедительно ответил Сталин, — я думаю, что генерал Маршалл сегодня будет рассказывать о наступлении на Гёттинген на северном участке Западного фронта!
— Почему маршал Сталин решил, что наше наступление начнется с удара по Гёттингену? — изумился Черчилль, а про себя подумал: «Неужели дядюшка Джо знает о секретной операции по захвату немецкого физика-атомщика Отто Гана?»
— Именно по Гёттингену, — повторил Сталин, улыбаясь в усы, — там находится секретная лаборатория немцев, где работает известный ученый-атомщик Отто Ган! Я считаю такое решение союзников правильным!
Черчилль провожал Сталина в состоянии прострации, окончательно поняв смысл неформальной встречи. Сталин ясно дал понять, что ему всё известно о союзническом закулисье. Об этом нельзя говорить официально на трехстороннем заседании, а только тет-а-тет. Черчилль был выбит из рабочей колеи этой беседой и долго не мог прикурить сигару, не обрезав ее кончик. Сталин приехал в резиденцию Рузвельта спустя двадцать минут. В целях безопасности парк вокруг Ливадийского дворца огородили четырехметровым забором. На его дорожках несла службу охрана, переодетая в штатское, изображая садовников, подрезающих деревья. А у входа во дворец застыли по стойке два наших энкэвэдэшника в форме, вытянувшись в струнку перед Сталиным. Спустя несколько минут в своем кабинете его принял Рузвельт, он улыбался, как и Черчилль при встрече и благодарил за размещение в Ливадийском дворце его резиденции. Рузвельта тронула забота Сталина о его здоровье. Иосиф Виссарионович устроился в предложенном ему кресле, а инвалидную коляску Рузвельта подкатил и оставил напротив кресла улыбающийся негр-телохранитель, двухметрового роста.