Данило сердито смотрел в огонь, прокручивая в голове события того вечера. Я повернулась так, чтобы лучше его видеть.
— Отец не мог разобраться с этим из-за своей болезни, поэтому мне пришлось заняться этим делом. Я решил уехать с шоу пораньше и позволил телохранителю Эммы отвезти ее домой, чтобы я мог отправиться в бар, на который было совершено нападение. Час спустя Марко позвонил мне и сказал, что Эмма попала в ужасную аварию.
В его голосе было столько боли и сожаления, что на сердце стало тяжело.
— Я поехал в больницу, в ту самую, где лежал мой отец. Приехав, она все еще была в операционной. Когда доктор сказал мне, что у нее сломан позвоночник и что шансы на то, что она когда-нибудь снова сможет ходить, близки к нулю, я подумал, что у меня из-под ног выбили землю. А потом мне пришлось рассказать родителям, потому что никто еще не сообщил им о катастрофе.
Он сделал паузу, боль от этого воспоминания была ощутима. Я переплела наши пальцы, желая быть рядом с ним в тот день.
— Войдя в больничную палату отца и увидел, что он и мать уже на грани того, что они могут вынести, я подумал, не солгать ли им, но они заслуживали знать правду. Мать разрыдалась, а отец попытался встать с постели, хотя операция была сделана только накануне. Они не винили меня, и от этого мне почему-то становилось только хуже.
— Но ты же не вел машину. Работа телохранителя заключалась в безопасности Эммы и чтобы доставить ее домой в целости и сохранности. Ты не мог знать, что она попадёт в аварию. Ты пытался выполнить свой долг перед Нарядом, как твой отец, вероятно, и ожидал от тебя. Ты не сделал ничего плохого.
Улыбка Данило была мрачной.
— Я все еще чувствую, что это моя работа охранять мою сестру. Она так любила балет, и была действительно талантлива, а потом в один момент его у нее отняли без всякой ее вины. А все потому, что ублюдок телохранитель почувствовал себя спровоцированным другим водителем и решил поучаствовать в уличной гонке. Этот мудак употреблял алкоголь.
— Что с ним случилось?
На секунду в его глазах отразилась жестокая жестокость, и я знала ответ.
— У него была заслуженная смерть, он молил о пощаде, но ему отказали точно так же, как Эмме отказали в нормальной жизни.
Я сжала его руку.
— Эмма такой позитивный человек. Она сильная. Она принимает это с таким изяществом. Сомневаюсь, что она винит тебя.
— Не винит. Она говорила мне это неоднократно, но, как и ты, она слишком добра для этого мира, София.
Я поджала губы.
— Быть добрым не значит быть слепым к правде. Ты не был виновен. Конец истории.