Ремонтники старались вовсю и к началу наступления, к 27 февраля, вернули в строй все танки, которые можно было восстановить в полевых условиях. Инженеры и техники еще и еще раз проверяли каждую машину. Механики-водители придирчиво ощупывали гайки, шплинты, заводили и глушили моторы... Все находились в том повышенно возбужденном состоянии, которое обычно охватывает людей перед боем. Однако возбужденность вовсе не превращалась в нервную суетливость и горячку. Работы велись организованно и четко, танкисты выглядели подтянутыми, уверенными. В этом я с удовлетворением убедился, побывав в бригадах. Усилия бойцов и командиров, словно маленькие ручейки, вливались в одно большое русло, имя которому — боеготовность.
В 40-ю танковую бригаду Калинина я приехал вместе с капитаном Толмачевым. У машин напряженно трудились люди. Заместитель командира бригады по технической части военинженер второго ранга Горячев, помощники комбатов и механики-регулировщики скрупулезно осматривали танки, проверяли заправку, укладку, инструктировали водителей. Мы поняли, что за людей можно быть спокойными — никто не подведет. А вот как покажут себя в бою машины?..
Лавируя между капонирами, в которых были укрыты танки, выползла «эмка». Из нее вышли заместитель командующего 47-й армией по автобронетанковым войскам полковник Дубовой и его заместитель инженер второго ранга Захаров. Сразу бросилась в глаза озабоченность Дубового. Протянув мне руку, он негромко сказал:
— Прогноз погоды тревожный. Земля начинает оттаивать. Как бы к утру не развезло.
Меня тоже волновала погода, однако я постарался успокоить Дубового.
— Не кручинься, Иван Васильевич, утро вечера мудренее... Вам ведь действовать на правом фланге, там грунт получше, с камушком. А вот Ивану Петровичу Калинину будет трудней, если развезет.
— Всем будет невесело, — махнул рукой Дубовой и пошел искать Калинина, а я «вцепился» в Захарова.
— Как с материальной частью?
— Нормально. Все на ходу.
— А зачем приехал сюда?
— Не хватает кое-каких мелочей. Может быть, Горячев поделится?
— Не криви душой, товарищ Захаров. У Горячева «тридцатьчетверки», а у тебя «двадцатьшестерки». Чем он тебе поможет? Скажи прямо: душа болит за свое хозяйство. Поэтому и решил сюда махнуть, приглядеться. Ведь верно?
Захаров смущенно кашлянул и откровенно выложил свои сомнения:
— Боюсь, что в грязи застрянем. Тогда вся наша подготовка пойдет насмарку.
— Опасения законные, но ведь вы во втором эшелоне. Бригадам Калинина и Синенко тяжелее, они будут прокладывать вам путь.