В это время из норы под одним из танков вылезли Калинин и Дубовой. Продолжая начатый разговор, Калинин громко произносил обычные в его лексиконе фразы:
— Начальству виднее. Если прикажут, пойдем хоть в грязь, хоть в ливень. Наше дело — выполнять приказ.
Заметив меня, он оживился:
— А вот и начальство! Пусть докладывает кому надо.
Дубовой посмотрел на небо, вздохнул и покачал головой. Он понимал, что Калинин хорохорится только для вида, а сам, наверное, тоже тревожится не меньше других и на начальство ссылается просто так, по привычке.
Мне необходимо было ехать дальше — в 55-ю бригаду Синенко. У Калинина оставался капитан Толмачев. И хотя у него не было диплома инженера, я был спокоен: Толмачев опытный практик, настоящий русский умелец, самородок с золотыми руками. Он прямо очаровывал танкистов своим умением разобраться в любой технической «заковыке» и быстро, засучив рукава или сбросив гимнастерку, показать, как нужно работать. За что бы ни брался Толмачев, все у него спорилось...
В хозяйстве Максима Денисовича Синенко я увидел ту же картину, что и у Калинина: хлопоты механиков и техников у машин, тщательную проверку каждого танка.
Максима Денисовича, видимо, тоже одолевала тревога. Погода, будь она неладна, сулила мало хорошего. Полил мелкий, нудный дождь, дороги на глазах превращались в жидкое месиво.
— Давайте попробуем хоть одну машину на ходу, — предложил начальник штаба бригады майор Фридман.
— Можно, — согласился Синенко. — Попробуем...
Кряжистый, широкоплечий, с басовитыми нотками в голосе, он был немногословен и говорил коротко, с расстановкой.
Загудел мотор «двадцатьшестерки», машина двинулась вперед. Шла она неплохо, но на гусеницы быстро налипала грязевая подушка.
— Если дождь не прекратится, через два-три часа танки будут ползти на брюхе, — предупредил Фридман.
Убедившись, что здесь в моей помощи уже нет необходимости, я направился в бригаду Вахрушева и там встретил Василия Тимофеевича Вольского.
— Откуда бог принес? — осведомился он.
Я доложил.
— Как там дела у Синенко и Калинина?
— Всех волнует одно и то же, товарищ генерал: дождь и грязь. Танки идут с трудом и недолго.
— А вы пробовали?
— Пробовали. И убедился сам.
Вольский задумался, наморщил лоб.
— Давайте и здесь попробуем.
Через десять минут одна «тридцатьчетверка», взревев мотором, прошла мимо нас. Результат тот же: гусеницы наматывали на себя тяжелые пласты грунта, машина с трудом преодолевала метр за метром, а при переключении на прямую передачу (высшую скорость) застревала и буксовала на месте.