После боев за Минск корпус был выведен в резерв фронта — ему дали передышку привести себя в порядок. И сделали это очень своевременно: все сроки обслуживания машин давно истекли и неисправности по техническим причинам стали настоящим бедствием. На отдых, «баню» и техническое обслуживание командование выделило три дня. Помывшись, побрившись и отоспавшись несколько часов, ремонтники снова засучили рукава.
В районе Лоша, где сосредоточился корпус, я встретил капитана Грушева. Усталый, измотанный, с воспаленными от бессонных ночей глазами, Юрий Игнатьевич с трудом ходил от машины к машине и что-то ворчал.
— Чем недовольны? — спросил я. — Затрудняетесь поставить диагноз своим пациентам? У всех одна болезнь — старость, износ.
— В том-то и беда, товарищ полковник. В машине вроде все на месте, а хандрит. Прежде чем лечить, надо определить болезнь, а это не так просто. То ли дело когда видишь, что в танке разбит мотор или негодна ходовая часть. Заменил — и в бой. А тут надо предварительно каждый болт, каждый палец проверить. Сколько времени зря пропадает...
— Где же все-таки наибольший износ?
— Главным образом — в ходовой.
— А внутри?
— Системы управления и механизмы выключения главного фрикциона с их «слезками».
— Как держатся ремонтники?
— Руки поотбивали, расшивая и сшивая гусеницы. Еле на ногах держатся. Один молодой слесарь, из пополнения, не выдюжил и заснул возле машины...
— А вы, наверное, сразу его разбудили?
— Нет, пожалели, конечно. Дали подремать часа два. Но и разбудить парня было не просто — тормошили, трясли, хоть бы что.
— И вам, товарищ Грушев, не мешало бы передохнуть.
— Я уже втянулся. Да мне и отлучаться нельзя...
— Это почему?
— А кто диагнозы будет ставить? Бегут ко мне, как к доктору, с любой подозрительной деталью. Техников я оставил на сборном пункте, а сюда приехал с тремя бригадами. Вот и приходится мотаться... Видите, опять ко мне бегут...
За двое суток ремонтники вместе с экипажами все же привели в порядок всю материальную часть, и 7 июля, когда корпус получил новую боевую задачу, в строю находилось 80 боеспособных танков и самоходок.
И снова — бои, бои, бои...
8 июля корпус овладел переправами через реки шара и Зельва в районе Кабаки. На берегу, у самой воды, накатывавшейся на сапоги, стоял техник из 15-й бригады Кочин. Он стянул с головы шлем, размахивал им, подавая кому-то сигналы, и поминутно вытирал рукавом комбинезона мокрый лоб.
Я разговорился с Кочиным.
— Как ваш народ работает? Все ли на ногах?
Кочин широко улыбнулся, сверкнув белыми зубами, выделявшимися на черном от грязи и масла лице.