И, видимо, секрет очень большой, потому что парень недоуменно приподнимает брови, хмурится еще больше, а потом, только спустя бесконечную минуту, озадаченно говорит:
— Судя по всему, он дома. Вернее, в своей квартире.
И то, что он узнал, его самого беспокоит, потому что он подхватывается, быстро идет на выход. Я едва успеваю сменить тапки на зимнюю обувь, накидываю дубленку поверх домашних штанов и футболки, и хватаю его за руку уже у двери.
— Я с тобой!
Вздыхает, раздумывает, встречается со мной взглядом и все же кивает.
Он быстро взбегает по ступеням на верхний этаж, а я вспоминаю, что не взяла с собой ключи, возвращаюсь за ними, закрываю квартиру и прислушиваюсь к лифту, чтобы Макар без меня не уехал.
Но нет.
Возвращается за мной уже в ботинках и куртке, и мы спешно покидаем парадное, садимся в серую иномарку, и не едем — мчимся по пустынным улицам, которые едва просыпаются.
— Не знала, что у тебя есть машина, — говорю какую-то ерунду.
Он улыбается, но чуть нервно, и дальше мы снова молчим.
У дома, припарковав машину, оба одновременно вскидываем головы вверх, пытаясь рассмотреть: есть ли свет в окнах. И оба видим темные стекла. Хотя, другие комнаты, те, в которых я не бывала, выходят и на другую сторону. Я знаю, что кухня и комната, в которой мы спали, смотрят на дворик, но вдруг?…
У входа в парадное я нерешительно замедляюсь. Но когда Макар оборачивается, первой влетаю внутрь здания.
Я хочу знать.
Хочу услышать сама, если между нами все кончено.
Это лучше той неизвестности, которая съедает меня. А еще… пусть даже это конец отношений, я хочу убедиться, что с Фролом все хорошо.
Мне хватит и этого.
Пусть с Фролом будет все хорошо — снова мысленно взываю к Вселенной, пожалуйста, пусть с ним все будет в порядке, пожалуйста… только с ним… а я как-нибудь справлюсь…
Медленный лифт нехотя тянет нас вверх, закрытые двери, которые ключами вскрывает Макар, полутемная, едва потревоженная утренним светом, прихожая и… полная, абсолютная тишина.
Никого нет.
***
Включив свет, Макар проходит на кухню — я машинально двигаюсь следом за ним. Мы настолько на нерве, что идем прямо в обуви, не думая о стерильности, которую сейчас нарушаем.
И первое, что я вижу — это пустая бутылка, то ли коньяка, то ли бренди, то ли чего-то другого — не знаю, не разбираюсь, не вижу.
Выдыхаю.
Пусть пил, это совсем неважно сейчас. И повод, который его к этому подтолкнул, меня тоже волнует в последнюю очередь, и количество выпитого. Главное, что он был здесь.
Я слышу медленный выдох Макара и понимаю, что мы думаем об одном.