— А чего её бояться? Я последние пару месяцев у неё гость постоянный, только никак помереть не могу. Я сам со Столбцов, Максим Иванович Отто. Бригадиром путевых обходчиков был, до войны. Теперь вот воюю, а вы кто и за кого? — с ухмылкой спросил Максим брюнета.
— Мы сами за себя, а вот за кого ты воюешь, нам не понятно! — вернул ему ухмылку брюнет.
— Да уж, сами за себя! Такую операцию сорвали, столько людей подвели. Эх, ребята — ребята! Что я теперь на большую землю буду докладывать? Что несознательные комсомольцы сорвали спецоперацию штаба фронта? И кто мне поверит? Охо — хо! Дела мои грешные! — растроенно покачал головой Максим.
— А с чего дядя ты решил, что мы комсомольцы? — ехидно улыбнулся брюнет — Может мы националисты?
— И давно у вас в рядах секретари комсомольской организации школы обретаются? Или это такая легенда разведчика, а Саулис? Ну, выходи — выходи, не прячься за спинами товарищей! — помахал рукой Максим.
— Дядя Максим! Это вправду вы? А мы думали, вы на разъезде всем взводом погибли? А вы живы! — присел перед ним паренёк.
— Погибли! Почти все, погибли! Живых пятеро осталось, все ранены. Трое тяжело. Я один в сознании остался, пулемёт разбили, револьвер и последняя бутылка с зажигалкой. А немцы прут, танки, броневики, пехота. Я танк поджёг и врукопашную, а немцы развернулись и отступать. Я растерялся, не пойму, что происходит. Потом оглянулся, а там наши танки. Отбили немцев. Потом нашли выживших, похоронили всех погибших. С танкистами поехали к станции, а на встречу немецкие танки. Много. Пришлось отступить, так и не смог к воронке от дома заскочить, с женой попрощаться. Потом отступали вместе с танкистами, били немцев, где встретим. Так до самого Минска, а потом наши пути разошлись. Борис Синцов и Николай Буревой погибли под бомбёжкой, Апанас Ливнич сгорел в танке, был заряжающим. Григория Гуревича лично заносил в санитарный поезд с Семёном Пацко, его отправили под Смоленск, в госпиталь. Может и выжил? Семён с танкистами ушёл, а я в Минске остался, по заданию. Внедрился к врагу, заслужил доверие и вот, случились вы! Как теперь быть не представляю? — замолчал Максим задумавшись.
— А Дарья Дмитриевна не погибла! Её НКВД арестовало и в Минск увезло. Нам сказали, что она немецкая шпионка! — выдал Саулис.
— Когда арестовали? Как арестовали? Немецкая шпионка? Да что за бред? Когда это случилось? — взволнованно спросил Максим.
— 23 июня, вечером. Прямо перед бомбёжкой. Машина только отъехала, а тут бомба и прямо в ваш дом. Дарью Дмитриевну соседка сдала, она у неё документы увидела, где написано, что она графиня Дашкова. Она в НКВД и позвонила. Теперь вот на оккупационную администрацию работает, всех коммунистов и комсомольцев выдала с потрохами. Тварь! — злобно сплюнул Саулис.