— И что ты видела в его будущем?
Кира коснулась горла, где всё ещё алел след от ошейника.
— Вот это.
Райли с шипением выдохнул воздух.
— И поэтому ты ещё с ним. Потому что думаешь, что должна быть с ним.
— Отчасти, — тихо сказала Кира.
— Вам нужно формально закрыть высший ритуал немедленно, — сухо сказал Райли. — И освободиться друг от друга.
— На нём проклятие, — совершенно искренне сказала Кира. — И оно высвободится, если закрыть ритуал. Я тоже видела это. в будущем.
Она очень удобно забыла добавить, что будущее это уже свершилось.
Райли застонал.
— Я с ума сойду от вас двоих, — наконец сказал он. — Садись за стол. Допьём вино и решим, что же делать.
— Ничего? — спросила Кира, снова усаживаясь напротив него.
— Ничего, — согласился он. — Скорее всего. Раз уж он всё ещё не помнит своего прошлого, и формальный ритуал завершить невозможно. вряд ли стоит что-то менять. Пока. Но я подумаю над этим.
Кира промолчала, опустив взгляд.
— А что за ритуал мы будем проводить сегодня? — спросила она, меняя тему.
— По просьбе друга моего отца, — напряжённо сказал Райли. — Он прослышал, что у меня необыкновенный донор, и попросил разыскать одну женщину. Она человек, но у неё побывал амулет потрясающей силы. Естественно, зачарованный камень ей украсть не удалось, иначе бы воцарился тот ещё переполох, но у неё осталась древняя драгоценная оправа. Её надо найти и забрать. Женщине, естественно, стереть память.
— Как магическая оправа вообще попала к ней, если она человек?
Райли замялся.
— Друг моего отца… она была его любовницей, и оправа… была подарком. Потом он захотел её забрать, но женщина банально сбежала.
Кира охнула.
— Да, нехорошо, — согласился Райли. — Другу моего отца грозило суровое наказание за связь с человеком, но мой отец его защитил.
Кира фыркнула.
— Конечно же. Один благородный род вступился за другого. И плевать, что друг твоего отца совершил непростительную небрежность.
— Я изменю это, — серьёзно произнёс Райли. — Правда. Все будет равны перед законом, когда я стану главой Протектората, а мэтр Антейн возглавит Министерство. Но пока мы должны держать всё в тайне, как бы неприятно это ни было.
Кира зябко поёжилась. Она сидела без блузки, в кружевном кремовом лифчике, и хотя ей не было холодно, ей начинало становиться неуютно.
Особенно когда её просили загладить чью-то оплошность. И, возможно, убить невинную женщину. Насчёт «стереть память» она не обманывалась: Протектор, которого так провели, наверняка хотел крови.
— У меня будет твоё слово, что её не убьют? — спокойно спросила она. — Иначе я отказываюсь.