– Я, по крайней мере, не смеюсь над чужими неудачами!
– Что?! Не всё же тебе над ними глумиться. В кои-то веки к тебе как к равному относятся. Больно умным себя считаешь. Ты дальше книг-то видишь вообще, что происходит? Жизнь-то идёт, ты хоть на неё смотришь, куда она идёт-то? Может, и не туда вовсе. Ты очнись, пока не поздно, разум выключи, к сердцу своему прислушайся, – отчитал его дед Прохор.
– Слушаю я его, – сквозь зубы проговорил Лобанский.
– И что?
– Стучит! – резко ответил Лобанский.
– Ещё слушай! – дед Прохор усадил его на стул, положил ему правую руку на сердце.
– Ну сту… – хотел снова резко ответить Лобанский, но не смог.
– Молчи. Слушай давай. Я пойду к Милославе схожу, – добавил Прохор, зная, что равнодушным Лобанский не останется.
– Как-то волной сейчас боль была, – тихо сказал тот.
– Чего вдруг? – будто не зная, о чём речь, спросил дед Прохор.
– Сам не знаю. Стыдно, что не общаюсь с ней и со всеми остальными… они же не виноваты, что я в такой нелепой ситуации оказался, – не веря своему откровению, еле слышно проговорил он.
– Это для тебя она нелепая, а для них, может быть, и совсем обычная. Все же рассказали то, что больше всего коробит, но только ты здесь, а они там. Ты просто научись смеяться над собой, – тихо сказал дед. – Вон корзину видишь с навозом? Отнеси Ладе, надо ей там было для чего-то.
– А что, Фёдор Степанович не может?
– Иди, иди!
Спорить с дедом Прохором не получалось. В этих вопросах он совсем не разбирался. И как деду Прохору удавалось так резко переворачивать темы с ног на голову?
Лобанский с недовольной физиономией взял корзину с навозом и пошёл через дорогу. Жутко стесняясь такой ироничной ситуации, старался не попасться никому на глаза, но обойти идущего прямо навстречу Баянова не смог.
– Ты чего так долго тащишься? – крикнул Баянов, выхватив у него тележку. – Там уже засыпать надо… а ты идёшь, еле ноги волоча.
Лобанский, ожидав совсем другого, растерялся и просто пошёл следом.
Райц, Антон и Баянов уже давно помогали удобрять землю, которую хотели засадить яблонями по предложению Норотова. А деревенские только рады разнообразию урожая.
– Чем помогать? – громко сказал Лобанский, пытаясь скрыть свою неуверенность, но у него это не очень получалось.
– Вилы бери и иди ко мне, – откуда-то крикнул Райц.
– А Милка где?
– Они с Ладой поехали за саженцами вместе с Норотовым, – бодро ответил Антон, помогая Баянову вываливать навоз в бак.
Как ни крути, а только Лобанский помнил о своём неловком моменте. Никто издеваться над ним и не думал, и обижать его никто не хотел. Тогда и смешно ему стало, что он, будучи уже взрослым мужчиной, так до сих пор боится быть засмеянным, как в детстве. Тогда он понял, что мало взрослеть физически, нужно ещё и взрослеть духом. Ведь все мы родом из детства, а детские страхи и обиды взрослому человеку пользу не приносят, только мешают свободно жить.