– Издалека на это посмотришь – может показаться, что выбирают нового Римского папу. Особенно это равновесное соотношение людей и овец придаёт какую-то сокровенную осмысленность, – задумчиво произнёс Фёдор Степанович.
– Ага, забавно смотрится. А что там овцы-то делают? – спросила Милослава, откусив булочку.
– Вроде бы дети, что пасли их, услышали, что дед Прохор очнулся, побежали к его дому, а стадо овец за ними, – сказал Райц, отломив у неё кусочек булочки.
– Собака-то очнулась? – уточнила девушка.
– Наверное. Меня вместе с вами из дома вытолкнули, я даже понять ничего не успел, – вздохнул Фёдор Степанович.
– Хотя бы булочку схватить сообразила, а то непонятно, сколько это длиться будет, – с озадаченным видом Милослава наблюдала за историческим событием.
– Не, я, конечно, понимаю, что там Лобанский и Норотов делают, но Баянов-то каким образом записался? – возмутился Райц.
– Куда записался? – спросил подошедший Антон.
– О, тебя тоже выгнали? – восторженно произнесла Милослава, потянувшись за корзинкой с продуктами в его руках.
– Нет… я же один живу, я вообще только проснулся. Пошёл к Ладе, смотрю, вы сидите на траве, одну булочку ковыряете на троих, а вся деревня возле дома Прохора толпится, ну я взял чего дома было из еды. Интересно же, что происходит, – Антон присел рядом с остальными.
– Присаживайся, не стесняйся, у нас тут папу Римского назначают, – с улыбкой произнёс Фёдор Степанович.
– А почему папу? – удивился Антон.
– А видишь, белый дым из трубы идёт? Когда избирают нового понтифика, над Сикстинской капеллой из печной трубы идёт такой же дым.
– Ммм, интересно. А почему он белый здесь? – взяв из корзинки вареноё яйцо, спросил Антон.
– Я не знаю. Сам сижу, гадаю, – пожал плечами Фёдор Степанович.
– А овцы что там делают? – с набитым ртом спросил Антон.
– Молятся! – с серьёзным лицом ответила Милослава. Райц и Фёдор Степанович так же серьёзно кивнули, поддержав её.
– Нет, я же серьёзно спрашиваю, – уже было хотев засмеяться, уточнил он.
– А мы тебе серьёзно отвечаем! – Райц откусил кусочек хлеба.
Антон задумался и сделал себе бутерброд.
– Дед Прохор, что ли, очнулся?
– Да, – хором ответили Райц и Милослава.
– А собака?
– Не знаем, – грустно сказал Фёдор Степанович.
Уже наступал полдень, а от дома Прохора никто не отходил. Деревенские очень переживали за него и с нетерпением ждали у порога новостей от бабы Нюры.
– Вы как себя чувствуете? – тактично спросил Лобанский.
– Таким бодрым я давно себя не помню. Лет двадцать как рукой сняло. Если честно, я поначалу не знал, что я спал, я думал – помер. Но потом прояснилось всё, – ответил дед Прохор, почёсывая затылок.