— На колени, — жестко чеканит Санников.
Его ледяной голос эхом разносится по залу, в котором все так же неотрывно продолжают смотреть только на нас.
— Что, простите? — Владимир криво усмехается, дернувшись лицом.
— Ты оскорбил мою спутницу.
— Стас Михайлович? Простите, я не знал, что Софья с вами. Простите. Конечно, я приношу вам свои извинения.
Он лепечет сбивчиво, бледнея, а мне просто становится омерзительно.
— При чем здесь я? — Санников сжимает мою руку.
— Ты оскорбил девушку. Сейчас ты встанешь перед ней на колени и попросишь прощения. Обычно я дважды не повторяю. Но, смотрю, ты с первого раза не понимаешь.
Все замирают. Даже я. Кажется, в огромном зале слышится каждый удар сердца.
Все, что происходит, напоминает мне отвратительный фарс. Полнейший бред.
Конечно, сейчас к нам выбежит Ефимов, и это недоразумение сгладят. Вовка извинится передо мной, искривив лицо, а я больше никогда не увижусь ни с кем из этих людей.
Все рассеется в каких-то шутках, зальется под бокал бренди и просто останется висеть в воздухе легким флером неловкости, о котором скоро все постараются забыть.
Только вот даже таких слов — оглушительных, резких, я от Санникова не ожидала.
Даже на уровне уничижительной шутки.
Но никто не подходит к нам, чтобы замять эту неловкость. Хозяин приема вовсе не спешит, а ведь это — его прямая обязанность.
Наоборот, стоит со всеми в стороне, наблюдая с каменным непроницаемым лицом.
Все молчат. Все выжидательно смотрят… На… Именно Вовку!
И тут происходит немыслимое!
Искривившись в лице, он опускается передо мной на колени.
— Прошу прощения, Софья за то, что оскорбил вас, — на весь зал проносится сдавленный голос Вовы. — Я… Я просто не подумал и готов…
— Ты не готов, — чеканит ледяным голосом Санников. — Но искупать все равно придется. Фирмы и бизнеса у тебя больше нет, Киреев. И больше не появляйся на приемах в приличных домах. Таких, как ты в них принимать не должны.
Все отводят глаза. Как будто, так и надо. Как будто то, что сейчас происходит не вопиюще!
— Пойдем, София, — Санников мягко, но цепко берет меня за локоть. — Свои вопросы я уже закрыл. Больше здесь нам делать нечего.
Даже не спорю. Слова произнести не могу. Просто позволяю Санникову меня увлечь за собой. — Станислав Михайлович, — на выходе нас все же перехватывает отмеривший наконец Ефимов.
Бледный, как привидение.
— Я же могу рассчитывать на то, что это недоразумение не повлияет на наши с вами…
— Думай, кого принимаешь в своем доме, Виталий, — бросает Санников, выходя и даже не продолжая разговор.
Как в дурмане, я следую за ним по родному саду со светящимися шарами.