И понять не могу, — что же он за человек?
Какой силой, какой властью на самом деле обладает, если смог позволить себе такое?!
Даже отец не мог запретить ему посещать наши приемы, хоть видеть его на них не хотел! И вот теперь Ефимов чуть ли перед ним не извиняется! И это после того, что он устроил! Как же так? Кто он, человек, который волей судьбы сейчас идет рядом со мной?
Молча сажусь в машину.
Стас тоже молчит.
Отпускает мою руку, будто и вовсе обо мне забыл, будто и не случилось ничего.
Смотрит в окно, и я тоже отворачиваюсь.
— София, — галантно подает мне руку, когда мы возвращаемся к его дому.
И я почему-то на этот раз подаю ему свою.
Хотела бы одернуть, но на эти баталии во мне просто не осталось сил после этого ужасного вечера.
Мы медленно, совсем неторопливо идем по его саду. А я чувствую себя просто сдувшимся воздушным шариком, который Санников просто тащит, волочит за собой.
И рада этой передышке. Паре мгновений, в которых я могу просто вдохнуть ароматный воздух.
— Софи-ия, — дверь дома захлопывается.
Санников вдруг толкает меня к ней, прижимает, наваливается всем телом.
Только сейчас замечаю, как он безумно возбужден.
Как лихорадочно светятся его глаза. Голодно. Дико. Отравляюще. Будто током прошибает.
Резко дергает чашку платья на бюсте, разрывая плотную ткань.
Пятерней сжимает тут же выскочившуюся грудь.
Жадно. Безжалостно. С одурением какие-то просто сжимает ее, набрасываясь голодным ртом на чувствительный сосок.
Его вторая рука уже резко подымается по бедру. Шов платья рвется с оглушительным треском.
— Софи-ия, — резким движением отбрасывает рваную тряпку, что осталась от платья.
Кружево трусиков рвется одним движением. С рычанием Санников отбрасывает его туда же, куда улетело и платье.
Резко дергает меня вперед, на себя. Забрасывает ноги на свои спину.
Миг, — и я полностью обнажена. Распахнута. Распластана. Вжата в его тело. Распята.
В нежные складочки болезненно врезается ткань его брюк. Вспышкой, которая оглушает, простреливает прямо от них по позвоночнику, заливая краской лицо, заставляя задохнуться в этом простреливающем меня насквозь, до кончиков пальцев, по всему телу, жару.
Огромный мощный член дергается, впечатываюсь в меня, распахнутую, еще сильнее. Жадно.
Подымаю глаза, встречаясь в его диким, совершенно черным взглядом.
— София, — сжимает пальцами мой сосок.
Дергает бедрами, почти насаживаясь на меня, впечатываюсь еще сильнее.
И глаза эти. Одуряющие. Бешеные. Почти черные.
А в них такое безумие, что, кажется, он себя совсем не контролирует.
Сейчас возьмет. Один рывком. Жестко. Жадно.