Череп как раз содрогнулся от накатившего оргазма. По бедрам потекла теплая вязкая жидкость. Этим тварям было плевать на последствия.
Я думала, что, кончив, Череп оставит меня в покое. Но передышки мне не дали. Еще находясь во мне, член снова стал наливаться силой.
Чертов ублюдок!
Размазав сперму по промежности, он на мгновение вышел, чтобы тут же найти другой путь. Я взвыла. И чуть не захлебнулась от излившегося семени Шрама. Он дышал так, словно пробежал стометровку. Мужчина подался назад. Облокотился о ствол дерева, к которому я была привязана, и лениво смотрел, как я двигаюсь, вскрикивая и прогибаясь под напором Черепа.
Это когда-нибудь закончится?
С ужасом обнаружила, как у Шрама опять пробуждается желание. Он отвязал ремень от дерева и перекинул мои руки себе за голову. Теперь я оказалась прижата к мужчине всем телом. Под тяжелым напором Черепа я впечатывалась в стальные мышцы Шрама, ощущая, как твердеет его член, трущийся об мой живот. Шрам лег на землю, увлекая за собой меня и Черепа. Оказавшись между двумя мужскими телами, я даже вздохнуть не могла свободно.
Захватив своими ручищами мои бедра, Шрам насадил меня на свой член. Теперь они оба были во мне. Двигаясь каждый в своем темпе и терзая мое несчастное тело.
Наконец, Череп задрожал, изгибаясь и рыча от накатившего удовольствия. Если я думала, что эта тварь удовлетворила свои потребности, то сильно ошибалась. На смену Черепу вернулся Макс. Одно радовало, в размерах он значительно уступал своему главарю. Его член почти не ощущался.
Череп же отошел на минуту в кусты, чтобы отлить и снова вернулся в бой. Его ствол, наспех вытертый моей же курткой, был бесцеремонно направлен мне в рот. Каждое движение вызывало рвотный спазм, стоило головке коснутся гортани.
По довольному рычанию и стонам, я понимала, что уроды упиваются происходящим.
Череп, запрокинув мою голову, скользил членом по щекам, глазам, носу. Иногда надавливал пальцами на горло, чтобы я шире открывала рот. А в это время Макс и Шрам одновременно трахали меня.
Казалось, что эта пытка будет длиться вечность. Внизу все превратилось в сплошной комок боли, будто меня резали ножом по живому. Не осталось ни единого уголка тела, где бы не побывали чужие похотливые руки и губы. Все внутри заходилось безумным криком, который так ни разу не сорвался с истерзанных губ. Зависший на самой высокой ноте, он выжигал меня. Каждый миг во власти ублюдков вырубцовывался на кровоточащем сердце, рождая дикую, невероятную по своей силе ненависть.
Сквозь залитые слезами ресницы я смотрела на лица тех, кто творил все это со мной. И чем больше удовольствия и похоти я видела в глазах своих мучителей, тем отчетливее представляла, какова будет моя месть. А в том, что она свершится, была абсолютно уверена. Зверь, которого я прежде не знала, овладевал моим разумом, подчиняя своей власти.