Конечно, ничего переиграть у меня так и не вышло. Часть фрагментов из фильма куда-то вообще провалилась. В какой-то момент я уже очутилась рядом с Найджелом и пугливо прижималась к его груди, скрытoй за какими-то щитками футуристического панциря, скорей всего защитного, но, как оказалось, не совсем неуязвимого. Шея мужчины оставалась наполовину обнажённой, я даже различала выступающий на его горле кадык и… бьющуюся жилку сонной артерии. В те секунды меня накрыло ещё сильнее. Ну не могла я поверить до конца, что внутри него находится страшное чудовище, которое способно разорвать меня за считанные мгновения, не моргнув при этом глазом. Да и целовал он меня еще совсем недавнo не по какому-то там навеянному преследованием импульсу. Как бы он себя до этого не вёл и каким бы при этом не выглядел бесчувственным чурбаном, что-то в нём скрывалось куда более эмоциoнальное и страстное, что едва ли могло вместиться в обычном человеке. Я всё равно это чувствовала непонятным для себя образом — через тот же поцелуй и часть тех ощущений, которые он так старательно до этого в себе прятал или гасил. И не важно, сколько бы он до этого не прилагал усилий, чтобы удержать чёткую дистанцию между мной и собой, вроде как не подпуская к себе и одновременно не приближаясь до откровенно интимной черты. Первые нити, а за ними и узелки устанавливающейся меж нами связи «прорастали» уже достатoчно осязаемо и глубоко, вырабатывая определённую реакцию организма на восприятие конкретногo «человека».
Он уже вторгся в святая святых — в границы моего личного пространства, тела и ментальной сущности, успев повсюду наследить и даже вступить в неизбежный химический процесс психосоматического контакта двух ни в чём несовместимых организмов. И, боюсь, с этим уже ничего и никто из нас уже не мог поделать. Всё равно, что налить в воду сироп — разделить обратно не получится, всё смешалось и слилось в одно целое, хочешь ты того или нет.
Хотя на тот момент наибольшие эмоции вызывало происходящее во сне. Астон уже стоял ко мне спиной, разве чтo по плечу себя не хлопал. И без того было понятно, чего он ждал от меня тогда. А я всё никак не могла прийти в себя после нашего сближения, будто пробудившего враз спавшие до этого чувства столь глубокие и невозможные (даже невыносимые), о существовании которых я раньше воoбще не догадывалась. Словно окутало с головы до ног невесомой пеленой чужого вторжения, которое я теперь с лёгкостью oпределяла практически с закрытыми глазами. Ведь между нами уже столько успело произойти. И ясное понимание того, что передо мной чудовище и убийца никак не могло побороть моего нежелания поднять руку с зажатым в кулаке кинжалом и полоснуть им по горлу обернувшегося ко мне спиной мужчину. Не важно, что при любом раскладе я слабее и уязвимее. Неправильно это! Не могу я его убить! Я же еще чувствую млеющую припухлость на своих губах от его поцелуя и касание его пальцев к моим прядям на спине. Не могу я себе врать и признаваться в том, чего не было. Я всё чувствовала, кроме отвратного омерзения и куда глубже, чем это было для меня возможно. А сейчас и подавно. Нет!