— Правда, не на всех она действует одинаково и не все воспринимают её, как за неотделимую и весьма возбуждающую составную сумасшедшего секcа.
Наверное, если бы он в тот момент вдруг превратился в краснокожего демона, я бы точно этого не заметила, либо он бы сам сделал так, чтобы я отреагировала на его перевоплощение нужным для него образом. Но он оставался Найджелом Астоном вопреки всем моим страхам. Его рука над моим затылком ещё ощутимей стянула в кулак мои волосы, окончательно сковывая моё тело и волю, пока мне сносило крышу и рвало на лоскутья остатки здравого восприятия реальности. Никого еще так сильно я не хотела в эти секунды, как его, и никогда, наверное, больше не испытаю ничего подобного с простым смертным человеком, как с этим чёртовым инопланетным растлителем земных девственниц.
Хотела, жаждала и ждала только его, выгибаясь навстречу, задыхаясь от перевозбуждения и едва не вымаливая о пощаде — либо прекратить надо мной издеваться, либо довести начатое им совращение до логического финала. Услышал ли он мою не озвученную к нему молитву или же сам собирался воплотить свои дьявольские планы по собственному усмотрению, боюсь, этого я уже никогда не узнаю. Хотя, какая разница? Всё равно «падение» в это порочное безумие было неизбежным, всё равно я забыла обо всём и вся лишь в одно его идеально выверенное движение, закончившееся моей банальнейшей капитуляцией и вплотную приблизившимся первым оргазмом. Он просто накрыл меня, буквально, окутывая и вторгаясь в мою немощную сущность непримиримым завоевателем и изощрённым обольстителем. Егo губы и язык перекрыли мой рот такой же сводящей с ума «пыткой», с какой его пальцы ласкали мою грудь и дразнили чувствительный сосок. Только теперь всё это слилось в одну греховную агонию, от которой ещё сильнее хотелось стонать, выгибаться и прижиматься до лихорадочной дрожи во всём теле к своему палачу.
Я практически перестала соображать, как и следить за своими действиями. По сути, это была уже не я. А если и я, то, скорее, глубоко спавшая до этого подсознательная извращенка. Отвечать с одуревшей страстью на поцелуй собственного похитителя, цепляясь за его плечи, как за спасительный трос в дичайшем вихревороте персонального сумасшествия — когда бы я вообще могла в такое раньше поверить? Правда сейчас мне уже было плевать и на себя прошлую и на ту, кем из меня сделают в будущем. Сейчас я желала до одури только одного — Астона! И ничто иное не касалось более ни моих мыслей, ни моего бренного тела. Только его руки, его чёртовы пальцы и не менее изворотливый язык-искуситель у меня во рту. И, кажется, не только во рту (или же поверх на коже).