Депутатский сынок походил на побитого щенка. Видимо, папа вправил мозги Лёше после звонка Олега, от греха подальше. И вправил очень серьезно.
В кабинете повисла звенящая тишина. Мне показалось, я слышала, как клацнула челюсть начальницы, упав на пол. Через пару минут она выдавила из себя:
— Господин Громов? Сам Громов? Холдинг «Вершины»?
Алексей кивнул и судорожно сглотнул.
— Так я пойду? — почему-то спросил он у меня.
— Да, разумеется, — милостиво отпустила я его. И почувствовала себя всемогущей королевой, отменившей смертную казнь смерда через четвертование.
— Лёша, подожди! — Ленка суетливо вскочила из-за стола.
— Отстань! — зло бросил ей через плечо Алексей и покинул помещение, ни на кого не глядя.
Лена выскочила следом за ним.
Марина Леонидовна машинально развернулась и тоже направилась к двери, погруженная в глубокую меланхолию. Ее каблуки задумчиво простучали в тишине кабинета.
Я поняла, что заявление на увольнение могу пока не писать. Уже хорошо — менять работу в ближайшее время я не планировала. Сначала надо завершить раздел имущества, а потом можно начинать искать более приличное место, чем наш уютный серпентарий.
Никогда не думала, что тишина бывает разной. Сначала она была неловкой, потом зловещей, а теперь стала священной. Сотрудницы смотрели на меня с благоговейным ужасом, как на всемогущую фаворитку великого императора. Видимо, многие из них, в отличие от меня, знали кто такой господин Громов, и какое влияние он имеет в городе.
Ленка вернулась минут через десять с лицом, покрытым красными пятнами и без макияжа. Она смотрела под ноги и с трудом сдерживала слезы. Похоже, не срослось у нее с Лёшей. Мне стало окончательно ясно, что идея с розыгрышем принадлежала ей. Додумалась, как легко убрать меня с пути и занять вожделенное место. Да еще и опозорить перед всей конторой и красавцем-любовником, но не учла, что за мной стоит такой человек, как всемогущий Громов. Не получилась у нее комедия-фарс со мной в главной роли. Немудрено, что теперь Алексей послал ее куда подальше.
У меня в глубине души невольно шевельнулась жалость. Ведь теперь не я, а Лена станет предметом насмешек наших добрых сотрудниц. Они быстро соображают, куда дует ветер и над кем можно безнаказанно насмехаться, а кого надо «глубоко и искренне» уважать. Я загнала неуместную жалость поглубже. Злая я и недобрая.
— Кира, прости, я не хотела тебя обидеть, — выдавила Ленка, глотая слезу. — Это я придумала, Алексей тут не при чем. Не думала, что так грубо получится… И фотографии из интернета я удалю. Все, прямо сейчас, можешь проверить.