препятствий для морали (слабость или порочность человеческой природы). Следовательно, в этом смысле он есть только идея, однако практическая идея, которая действительно может
и должна иметь влияние на чувственно воспринимаемый мир, чтобы сделать его по
возможности сообразным идее. Поэтому идея морального мира обладает объективной
реальностью не [в том смысле], как если бы она относилась к предмету умопостигаемого
созерцания (подобных предметов мы вообще не можем мыслить), а [в том], что она
относится к чувственно воспринимаемому миру, но как к предмету чистого разума в его
практическом применении и как к corpus mysticum разумных существ в нем, поскольку
свободная воля их при моральных законах обладает полным систематическим единством
как с самим собой, так и со свободой всякого другого.
Итак, ответ на первый из двух вопросов чистого разума, касающихся практического
интереса, таков: делай то, благодаря чему ты становишься достойным быть счастливым.
Второй же вопрос состоит в следующем: если мое поведение таково, что я не недостоин
блаженства, то смею ли я надеяться быть благодаря этому причастным блаженству? Для
ответа на этот вопрос важно знать, обязательно ли принципы чистого разума, a priori предписывающие закон, связывают и эту надежду с нравственным законом.
Я поэтому утверждаю, что, подобно тому как моральные принципы, согласно разуму в его
практическом применении, необходимы, точно так же, согласно разуму в его
теоретическом применении, необходимо допускать, что всякий имеет основание надеяться
на блаженство в той мере, в какой он сделал себя достойным его своим поведением, и, следовательно, система нравственности неразрывно связана с системой блаженства, однако
лишь в идее чистого разума.
В умопостигаемом, т. е. моральном, мире, в понятии которого мы отвлекаемся от всех
препятствий для нравственности (от склонностей), можно мыслить такую систему
связанного с моральностью соразмерного блаженства как необходимую, ибо свобода, отчасти движимая нравственными законами, отчасти ограничиваемая [ими], сама была бы
причиной всеобщего блаженства, следовательно, разумные существа, ведомые такими
принципами, сами были бы творцами своего собственного и вместе с тем чужого прочного
благополучия. Однако эта система вознаграждающей себя самое моральности есть только
идея, осуществление которой зависит от того, будет ли каждый выполнять то, что ему
надлежит делать, т. е. чтобы все поступки разумных существ совершались лишь так, как