Естественно, волколатники были исконными врагами ликанов и светлых эльфов. Зато пользовались покровительством вампиров и нередко поступали на службу к вампирским князьям, если те решали наплевать на последствия использования проклятых в своих целях.
Пожалуй, не прокляни меня перед смертью Креппер, договориться с броневолками так легко не удалось бы. Сказать им, что ли, где лежит его труп? Нет, остерегусь. А то они еще подумают, что я перед ними заискиваю, и вместо улучшения отношений я получу ухудшение.
Нажравшись, волколатники мирно, по-домашнему, расположились вокруг стоянки, а Торн подошел и разлегся у костра, глядя на огонь. Наверно, вспоминал языки пламени на головнях в камине своего замка… Тепло, уютно, привычно пахнет дымком; весело потрескивают угольки, а рядом с камином стоит слуга и вращает вертел, на котором жарится целый кабан. Или олень. Или тур. Чем больше, тем лучше. Славные были деньки, да, Торн? Не печалься — быть может, они еще вернутся.
— Скажи, Торн, вы пришли сюда из глубины Гинкмарских лесов или с окраин? — спросил я волколатника на языке проклятых.
— Из глубины, — ответил он, не срывая удовольствия от возможности общаться на собственном наречии. — Однако последние несколько недель провели на окраинах. Сегодня решили уйти оттуда. Ближе к средине дня там стали появляться воины — люди, орки, гоблины. К вечеру их стало больше… — Волколатник умолк, заворочался, укладываясь поудобнее, и посмотрел на меня: — Они пришли за тобой, да?
— Верно, — не стал отрицать я. — И скоро их станет еще больше. За меня в Каритеке назначена награда.
— Нам не нужны деньги герцога, — сказал Торн. — Он со своим магом, этим Герхардом, добывает их нечистыми способами. И мы не станем помогать охотящимся на тебя. На нас самих слишком часто охотились, чтоб мы любили тех, кто любит награды.
— Вы забрались не слишком далеко, — заметил я. — Не рано остановились?
— Но воинов не интересует дичь, — возразил волколатник. — Они пришли со своими припасами, и будут выслеживать не оленей. И не нас. После встречи с тобой это стало совершенно ясно. Когда ты уйдешь отсюда, они уйдут за тобой. Да и сами мы не беспомощные овечки, сумеем постоять за себя. На окраинах нам все равно не нравилось. А здесь место удобное. Медведь был силен, владел большой территорией. Вшестером нам по силам удержать его земли и добавить к ним угодья по соседству.
— Удачи вам! — искренне пожелал я. — И чтоб чужие ноги и лапы пореже топтали вашу новую вотчину.
Спать мне после активации навыка к долгому бодрствованию не хотелось. Отойдя от костра, я принялся упражняться с мечом, осваивая владение им с учетом возросших возможностей, и заодно практикуясь в использовании ночного зрения. Оно имеет существенный недостаток — глаза становятся чувствительными к свету, — и слишком сильно развивать способность я не собирался. Пока, при моих двадцати процентах скилла, после продолжительного фехтования во тьме при внезапном взгляде на костер особо неприятных ощущений не возникало. Пожалуй, можно подняться еще, до тридцати процентов или даже сорока… Нет, тридцати хватит. Этого будет достаточно, чтобы видеть силуэты врагов в полном мраке. И в то же время не придется принимать особых мер предосторожности в ясные дни. Только на солнце смотреть окажется больнее чем прежде; так зачем на него вообще смотреть. Это и с обычным зрением не полезно.