Орлов молчал, но его лицо напряглось. Он прикусил губу и только силой воли заставлял себя стоять спокойно.
Вячеслав удивился переложил аппарат в правую руку, взяв его за ручку.
– Вы чего? – удивился он и взмахнул рукой. – Да погасите вы фонари. Вон, – он поднял правую руку вместе с аппаратом вверх. – как светло от дыр в потолке. Нам еще на обратный путь…
– Кончай махать руками! Ставь аппарат! – закричал Гольгиссер.
– Мы все умрем! – зарыдала Ирка.
Саша Шелест сел на землю и спрятал лицо в коленях:
– Мы никогда не выберемся отсюда, – простонал он.
Владимир Антонович тревожно оглянулся.
– Без паники, – неуверенно сказал он. – Мы найдем выход. Ирочка, иди ко мне деточка, не плачь!
Вячеслав поставил аппарат.
– Выключи! Скорей! – глухо прохрипел Гольгиссер, и сам, протянув руку, перевел вниз рычажок.
Вячеслав изумленно наблюдал, как Ирка с Костей рыдают на груди у деда, Саша, сжав голову ладонями, легонько мычит, раскачиваясь из стороны в сторону, а Орлов бежит прочь от каменного истукана, норовя врезаться в стену.
– Эй, вы чего? – испуганно спросил он.
– Ах вы, сени мои, сени! – лихо грянул Малахов, не в силах более сдерживаться.
– Дурдом на выгуле, – поставил диагноз Вячеслав.
Гольгиссер, которого излучение задело лишь краем, потянул Вячеслава за рукав.
– Должно пройти минут двадцать, – сказал он, – и они сами успокоятся. – Он тревожно посмотрел на Орлова. – Ты только смотри, чтобы они от расстройства не очень сильно бились головой об стенку.
Они успокоились немного раньше. Уже через десять минут Малахов закончил исполнять весь свой репертуар, который, впрочем, был не слишком велик, а Орлов уверил, что он больше не будет пытаться пробить головой выход наружу. Ирка вытерла слезы и сообщила, что она не намерена больше прохлаждаться под землей, потому что ей пора в косметический салон.
– Понятно, что это за штука? – спросил Гольгиссер Орлова. – А ты говоришь – отдать.
– Вообще-то, – замялся Григорий Орлов, – по всем правилам международного сотрудничества, надо бы отдать… как-нибудь.
– Ага. Толстовец несчастный! Отдай оружие врагу, чтобы он тебя им лупцевал! А против этого оружия у тебя что-нибудь есть?
Орлов махнул рукой:
– Чего ты меня агитируешь, будто я не понимаю. Вячеслав, ты разберешься?
Вячеслав в упор посмотрел на Орлова, пожал плечами и обиженно отвернулся.
Путь обратно занял бы гораздо меньше времени, если бы не пришлось тащить Гольгиссера, нога которого все же еще серьезно болела.
Они выбрались из щели и блаженно щурились на вечернее солнышко, вдыхая чистый горный воздух.
– Красота какая, – сказал чувствительный Малахов, усаживая Гольгиссера под кустик – была его очередь его тащить. С горы открывался чудесный вид на долину, в которой среди редких деревьев с плоскими вершинами уютно расположились кукольные домики. Вид был бы еще приятнее, если бы его не омрачали фигуры очень серьезных мужчин в штатском, которые, внезапно появившись из-за камней, встали цепью возле вертолета и нехорошо поглядывали на вылезшую из-под земли экспедицию. Их было восемь человек. Несколько секунд они стояли неподвижно, довольные произведенным эффектом. Потом вперед выдвинулся блондинистый человек, которого хотелось назвать Гансом – до того он казался типичным арийцем.