— Я по личным делам отлучался, товарищ генерал-лейтенант, — тут же сообщил Кирсанов.
— Ты? По личным? — фыркнул Егоров. — Не смеши.
— А я, не человек, что ли? — фыркнул Кирсанов, понимая, что накал спал и официоз тоже. — К сыну ездил. Его мать замуж звал.
— И когда же свадьба? — хохотнула трубка. — Я приду!
— Да куда ж без тебя, — усмехнулся Кирсанов. — Только она еще не согласилась.
— У нее с головой все в порядке? — негодующе заметил шеф.
Когда самолет набрал высоту, Кирсанов невидящим взглядом уставился в иллюминатор. Назвать Саню дурочкой или сумасшедшей язык не поворачивался. Генерал сам понимал, что свалял дурака, подав иск против Александры.
«Советчики хреновы», — ругнулся он в адрес сестры и ее адвокатов. Мысли снова закрутились вокруг ребенка. Вихрастого смешливого мальчишки, так напомнившего Кирсанову его самого в таком же возрасте. Только детство того пацаненка не казалось ему счастливым. Ни тогда, ни сейчас. Он привычно отогнал от себя дурные воспоминания, до сих пор обжигающие душу, и принялся размышлять об Александре.
«Кому она могла помешать? — мысленно поинтересовался он. — Девчонка хорошая, с бойцовским характером. Уважаю! Вот только кому дорогу перешла? Жениху бывшему? Навряд ли! Она для него курочка, несущая золотые яйца. Вернусь, врежу ему по фаберже, — поклялся себе Кирсанов. — Чтобы десятой дорогой обходил мою Саньку! — подумал он и сам изумился. — Ну какая она твоя? — отвесил себе подзатыльник в мыслях. — Только познакомился пару часов назад, а уже, как сопливый кадет, рассуждаешь!»
Он прикрыл глаза, вспоминая, как под проливным дождем нес Александру через клумбу. Под ногами разъезжалась грязь, а по груди колотила кулачком Санька. Но все равно на короткий миг почувствовал внутри слабый огонек счастья. Теплого и светлого чувства, навсегда утраченного Сергеем Кирсановым. Даже от воспоминаний о поездке, когда держал ее руку в своей, становилось на душе веселее, словно встретил самого близкого родственника после дальней дороги.
«Сравнение неудачное», — скривился он про себя. Внезапно подумалось об обвинениях Саньки. И будто наяву Кирсанов увидел возмущенную девицу, снова ощутил запах ее духов, почувствовал, что еще минута, и его рука ляжет ей на затылок, а губы накроют ее рот требовательным поцелуем.
«Еле сдержался, блин, — усмехнулся генерал про себя. — Да еще сразу удрал, как прыщавый подросток. Промычал что-то невразумительное — и наутек! Ну и правильно сделал. А то так хотелось прижать своенравную девицу к стеночке и просунуть руку ей под свитер. Ощутить под пальцами бархатистую кожу… Твою мать, — одернул он себя. — Поэт хренов! Ты еще стихи напиши! У тебя пацаны влипли в историю, Сережа, а ты о бабах думаешь, — рыкнул он мысленно и, закрыв глаза, попробовал вычислить, кому и зачем потребовалось подставлять бойцов «Секиры». — Или под меня копают? Вот только кто, твою мать!»