— Потому, что знал, ты откажешься, — почти на выдохе произносит слова, смотрит на мои губы, затем вновь в глаза, будто искушение заставляет его нарушить запрет и на виду у всех заявить свои права на меня. Чтобы совсем не распалять этот накал, я разрываю нашу чувственную борьбу, вновь сажусь прямо, беру пиалу с ароматным чаем, разбавленным молоком, словно выставляю преграду между нами.
— Возможно, ты прав, и всё же, хотелось знать истинную причину, — настаиваю на своём.
Самир кивает головой, соглашаясь с моими словами, садится в расслабленную позу, почти полулёжа, смотрит куда-то вдаль, будто пытается разглядеть в этой бескрайней пустыне ответ на свой главный вопрос.
— Амина, вчера я спросил у тебя, готова ли ты пожертвовать своей свободой, чтобы стать мне моей женой, — начал он, а я напряглась от его тона, — ты дала согласие, только потому, что решила насолить отцу. Но, рухи (душа моя), хотела бы ты рискнуть ею, если бы я признался, что давно желаю тебя. — Самир поворачивается в мою сторону, застигнув меня врасплох этими речами, проверяет, как я приняла его слова.
— Самир… — только и смогла проговорить, в руках пиала затряслась, от того, что я разнервничалась. Заметив мои колебания, мужчина встал и помог мне, приглашая пройтись недалеко от гостиничного комплекса. Самир заплатил за наш обед, поблагодарил хозяина шатра и пожелал ему дальнейшего процветания.
— Господин Кхан, — пожилой мужчина склонил голову, узнав в молодом человеке, того, кто по праву должен занимать своё место на троне, затем обращается ко мне: — Наденьте платок, госпожа, солнце слишком палящее.
В голосе мужчины не было осуждения, лишь некоторое предупреждение, я оборачиваюсь и вижу, что к шатру приближаются кочевники, понимаю его намёк, чтобы не привлечь внимания уставших мужчин, принимаю из его рук шёлковую ткань.
— Благодарю, — отвечает за меня Самир, затем берёт за руку, переплетая пальцы, показывая всем, что я его. Выйдя из кафетерия, он помогает мне накинуть ткань, чёрный шёлк, покрывающий мои волосы, сливается с ними, словно всегда был частью меня. Самир держит моё лицо в ладонях, направляя его так, чтобы я могла смотреть только на него.
— Я бы сделал тебе комплемент, что тебе идёт это, — он улыбается и я тоже, — но без него ты мне нравишься больше, — целует в носик, заставив меня напрячься, ибо не привыкла к подобному роду открытых жестов, отстраняется. — И всё-таки в нем ты походишь на истинную восточную красавицу.
За смущав меня ещё больше, мы оба направляемся к заветному месту за гостиницей, где расположился ещё один шатёр, для того, чтобы туристы могли насладиться бескрайними просторами и красотами завораживающей вдали пустыни.